– Я слышал, как ты пела, – сказал Джон-Том.
Она скривила губы:
– Ты имеешь в виду те ужасные звуки? Разве это пение? Увы, с тех пор, как у нас украли песни, мы ни на что лучшее не способны.
– Украли песни?
– Или они сами сбежали, или исчезли, или пропали, или сгинули по воле злого волшебника. Мы не знаем, кто или что в этом виновато. Но теперь мы пытаемся петь, а получается только хоровое ворчание, как у стаи бестолковых ластоногих.
Казалось, она вот-вот заплачет, но Джон-Том сообразил, что для обитательницы моря слезы были бы явным излишеством.
Он посмотрел вдаль, на океан.
– Это проклятие…
– Проклятие? – Русалка заморгала, и он обнаружил, что у нее двойные веки: внутренняя пара совершенно прозрачна.
– Не только ты и твои сестры лишились музыки.
– Я знаю.
Он нахмурился:
– Знаешь о беде музыкантов из Машупро?
– Машупро? Где это? Я говорю о дельфинах и китах, многие тоже потеряли способность петь. Для них это вопрос жизни и смерти: не умея петь, как находить в глубоком океане друг друга и правильно ориентироваться? Китообразный без песен – все равно что слепой.
Она посмотрела ему в глаза:
– А ты, человече, как прознал о наших неприятностях? Обычные жители суши упорно не желают интересоваться тем, что происходит под волнами.
– Я несколько отличаюсь от обычного жителя суши. – Он сел перед русалкой, положив ногу на ногу. В ответ она тоже приняла сидячую позу и обвернулась хвостом; его кончик касался башмаков Джон-Тома. Его сосредоточенность вопреки всем усилиям пошла прахом.
– Я чаропевец. То есть чародей, творящий волшебство посредством музыки.
– Иными словами, певец. И что, твои песни еще не сгинули?
– Еще нет. Кстати, мы путешествуем вместе с фрагментом музыкального произведения, но я не думаю, что оно принадлежит твоему народу или китам. Оно ведет, мы идем следом.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь. Но если ты не только певец, но и волшебник, скажи, можешь что-нибудь сделать, чтобы к нам вернулись песни? – Она резко наклонилась вперед, приблизив свое лицо к его лицу.
От нее исходил сильный аромат соли и бьющей через край жизни, водорослей и хрустальной чистоты. – Я ради этого готова на все!
– В этом нет необходимости. – Он чуть отстранился, правда, не так далеко, как мог. – Я помогаю любому, когда это в моих силах. И готов посодействовать тебе, твоим соплеменницам, и китам, и славному маленькому ансамблю из Машупро, и вообще всем, кто остался без музыки по вине этого загадочного явления.
– А как насчет меня? – прошептала она, выгибаясь, как тюлень. – Ты не считаешь меня загадочным явлением?
Она была уже совсем рядом.
– Вообще-то…
Он чихнул, заставив русалку испуганно отпрянуть. Она хлопнула по воде хвостом – наверное, это было инстинктивное предупреждение, так же вели себя при опасности ее китообразные родичи.
– Извини. Я просто…
Он снова оглушительно чихнул, а потом вытер нос тыльной стороной ладони.
– В чем дело, человек? Простудился?
Он шмыгнул, а потом с трудом прохрипел:
– У меня аллергия на некоторые морепродукты.
– Морепродукты? Незнакомец, ты что, способен выловить меня и разделать?
– Нет, нет! – поспешно ответил он. – При чем тут ты? Я имею в виду тунца, макрель, пикшу, сардину… Это их мы называем морепродуктами.
Она уперлась ладонями в бока, как раз над первыми радужными чешуйками.
– Человек, да будет тебе известно: среди моих лучших друзей есть тунцы. – Тут выражение ее лица смягчилось. – Но ты, кажется, сказал, что не можешь их есть?
– Не могу.
Он снова чихнул, на этот раз не так сильно – ведь русалка слегка отстранилась.
Она сцепила пальцы на затылке, надула губки.
– Коли так, тебе не с руки заниматься со мной любовью.
– Вряд ли тебе понравилось бы.
Джон-Том сам удивился разочарованию в своем голосе.
– Поплыву, скажу сестрам, что ты обещал помочь.
Она молниеносно скользнула в воду.
– Эй, погоди! – Он вскочил на ноги. – Я ничего такого не обещал.
Снова появились ее голова и плечи, вьющиеся волосы прилипли к нагой коже.
– Если сумеешь достаточно долго не дышать, получишь в награду поцелуй.
– Думаю, большого вреда здоровью от этого не будет. Но – только поцелуй.
Он подошел к воде, опустился на корточки.
Когда встретились их губы, возникло чувство, которого он еще ни разу не испытывал. Сейчас бы ощутить вокруг себя море, теплое, ласковое, подвижное. Вот на что был похож этот поцелуй: первобытная страсть, растекавшаяся по всему его существу, электризующая, сладостная, обещающая все на свете. Как будто русалка нежно прикасалась пальцами к его душе.
Когда она оторвалась, на губах Джон-Тома остался вкус соли и сахара. Он чихнул, чем вызвал счастливый смех. Трепетали жабры, влажно поблескивали миндалевидные глаза.
– Все равно, из этого никогда ничего не получается, – сказала она.
– Если я выйду на сушу – буду хлопать плавниками по земле, как камбала, если человек нырнет в мое царство, не сможет долго пробыть без воздуха, да и воды наглотается.
Блеснув хвостом, она ушла с головой под воду.
– Ничего, все в порядке, – сказал он через несколько мгновений, когда русалка появилась опять. – Пловец я не бог весть какой, а поцелуй был что надо.
– Замечательно, что тебе понравилось. Ступай, чаропевец, и найди нашу музыку. Верни нам песни, и не только я тебя отблагодарю, но и мои сестры, и вообще все мои друзья по океану. – Она поплыла на спине, лениво хлопая по воде хвостом. – Тренируй дыхание, и кто знает – быть может, однажды… Под водой аллергия вряд ли тебе помешает.
С этими словами она выгнула спину и нырнула.
А ведь она права, подумал Джон-Том. Если не дышать под водой или дышать воздухом из баллона акваланга, аллергия не страшна.
– Погоди! – Он ринулся вперед, по колено в теплую чистую воду. – Вернись!
Но блестящий хвост не вырвался на поверхность, не взглянули на Джон-Тома с откровенным обещанием глаза. Русалка уплыла, только остался на губах вкус ее поцелуя, сытного, как шоколад, пряного, как роса. Поцелуй – и просьба.
Что же случилось с музыкой в этом мире?
Он неохотно пошел к лесу. Вот уж не повезло русалке – угораздило повстречать человека с аллергией и слабыми легкими.
К тому времени когда померк свет, предвещая вечер, ремонт был выполнен почти наполовину. На западе пряталось солнце. Из лесу появился Мадж и с беспечным видом подошел к другу.