«Ладно, Вера, те милые фокусы, которые наполняли твою жизнь последнее время, показались тебе недостаточно интересными? Хорошо. Теперь тебе предстоит познать всю глубину настоящего ужаса. Всю силу тьмы! Всю власть королевы Луны!»
Анна нежно улыбнулась своему отражению.
«Я не буду тебя убивать, благородная дрянь, я не буду рвать тебя на части, пить твою кровь. Это недостойно меня. Ты тихо сдохнешь сама, самым невинным способом, и никто не удивится твоей смерти».
Свидетелей бурного выяснения отношений в кабинете Куприянова не было, а это значит, что вряд ли найдутся желающие расследовать самоубийство разменявшей четвертый десяток женщины, брошенной богатым и преуспевающим мужем. Осталось только выбрать способ.
* * *
Лазарь загнал «Харлей» под деревья, чтобы какой-нибудь неразумный чел, заметивший мотоцикл, беспризорно стоящий на обочине в два часа ночи, не набрался глупости и не угнал его. Охота за похищенной собственностью не входила в планы Гангрела. Лучше перестраховаться.
Погода не подкачала: летнее небо не было затянуто тучами и охотно демонстрировало стада сверкающих звезд всем желающим, идущая на убыль Луна заливала сонную землю рассеянным серебром, теряющимся в электрическом свете фонарей. Любовь челов к ночной подсветке не нравилась Лазарю, он бы предпочел натуральный лунный свет, тем более что масаны прекрасно видели и в полной темноте, но ничего не поделаешь — в городе свои законы.
Гангрел огляделся — никого — и направился к глазастому основанию Останкинской башни, воткнутой в землю бетонной «розочкой». Несмотря на то что она располагалась не слишком хорошо — смещена на север относительно центра города, — шпиль самого высокого московского сооружения был наиболее удобным местом для целей епископа.
— Семнадцатый, проверьте зону «А», там какое-то движение.
Хриплый голос из радиостанции прозвучал метрах в пятидесяти от Лазаря, но обостренный слух масана позволил ему заранее узнать о появлении охраны.
Отвести им глаза? Тратить на это запас крови не хотелось, тем более что ему все равно предстояло Превращение. Гангрел присел на корточки, чувствуя, как человская кровь гуляет по его жилам, позволяя активизировать нужную дисциплину, и стал медленно таять.
Используемая масанами магия крови не считалась сильным колдовством, любой квалифицированный маг Великого Дома мог дать вампиру сто очков форы, но масаны умели делать некоторые вещи, недоступные классическим колдунам. Одна из них — Превращение. Тело Гангрела медленно растекалось над травой влажным белым туманом. Это состояние не спасало от солнца, но было незаменимым при скрытном перемещении, проникновении в запертые помещения или, что еще предстояло Лазарю, подъеме на большие высоты.
— База, это семнадцатый, я проверил зону «А», здесь никого нет.
Тяжелые ботинки охранника прошли прямо через легкую дымку, стелющуюся над травой.
— На камерах была какая-то тень.
— А сейчас?
— Вроде нет.
Засечь вампира в состоянии Превращения не способен даже сильный маг, что уж говорить о камерах видеонаблюдения?
— Может, собака пробегала?
Во время второй войны за наследство Тать, масаны, используя Превращение, вползали в лагеря противника, растекались вдоль палаток, клубились вокруг часовых, а затем по сигналу принимали свой естественный облик и начинали беспощадную резню. Это называлось «тактикой вечерней зари».
— Ладно, семнадцатый, отбой.
Влажное облачко тумана достигло основания башни и начало медленно подниматься. Осторожный Лазарь не стал двигаться вертикально вверх: странно целеустремленную полоску тумана могут заметить, что приведет к ненужным разговорам, поэтому дымка обвивалась вокруг башни, забираясь все выше и выше. Двести метров, двести пятьдесят, триста, физиономия уборщицы, тщательно полирующей изнутри панорамное окно ресторана. Гангрел не стал забираться на самый верх, этого не требовалось, туман сконденсировался на одной из открытых площадок, находящихся чуть выше четырехсот метров. Вполне достаточно.
Лазарь медленно покрутил головой — почему-то после Превращения всегда затекает шея — и посмотрел на сверкающий огнями город. Красивый, сонный, полный пищи, где-то в его катакомбах скрывается одинокий и несчастный вампир, ставший преступником, сам не подозревая об этом. И обреченный на смерть. Гангрел был на девяносто процентов уверен в том, что речь идет именно о не знающем законов масане: проверка московских вампиров не дала результатов, а вариант появления агента Саббат он отмел — ведь больше жертв не было.
«Сколько же лет потребовалось провести в Спячке, чтобы не знать Догмы Покорности? — Но Лазарь отогнал эту мысль. — Хватит соплей, епископ, твоя задача найти преступника и высушить его. Десять жизней на кону, и одна из них может принадлежать Шарлотте».
Гангрел закрыл глаза, сосредоточился, ледяной ветер не мешал масану, наоборот, приятно взбадривал кровь, и начал не спеша окутывать город Зовом. Телепатия, еще одна способность, недоступная классическим магам, один из видов Прорицания. Масаны могли обмениваться мыслями на расстоянии, довольно большом, до семидесяти миль, но только друг с другом, только с тем, кто пил чужую кровь.
«Надеюсь, ты еще не покинул город».
Если преступник здесь, то Лазарь услышит его, и чужая кровь в жилах заставит жертву услышать епископа.
«Откликнись!»
Гангрел нащупал преступника минут через двадцать, когда щупальца Зова, исследовавшие ночной город, потянулись за его пределы. Отклик был слабый, очень слабый, но был! И явно чужой! Женщина! Кровь забурлила, Лазарь собрал все свои силы и обрушился на жертву.
«Кто ты? Кто ты? Кто ты?»
* * *
Они снова были вместе с Котом. Сонный, теплый, он лежал рядом, и длинная рука крепко прижимала Веру к его родному, костлявому телу, дыхание щекотало ухо, наполняя женщину пронзительно счастливым ощущением покоя и любви. Его любви.
— Это был дурной сон?
— Да, это был дурной сон.
Она спрашивала тысячу раз, слышала тысячу раз ответ, но хотела слышать снова и снова.
— Кот, миленький, все прошло?
— Это был дурной сон, — не уставал повторять он.
— Кот, я так люблю тебя. — Вера чувствовала соль на губах — слезы радости. — Я так люблю тебя!
Он поднял голову, привстал:
— Ты слышала?
— Что?
— Вода!
Они выглянули в иллюминатор.
— О боже! — Яхта тонула! Мягкие морские волны игриво перекатывались над толстым стеклом иллюминатора. — Мы погружаемся на дно!
— Как это произошло?