— Здесь был мужчина.
— Та-ак, — напряженно протянул Батоев. — Дальше!
— Молодой мужчина… Страх… неуверенность. Удивление… Он стоял тут!
Зарема поднялась по лестнице, остановилась, развернулась лицом к двери.
— Мужчина лет тридцати — тридцати пяти, — буркнул Мустафа.
— Он не милиционер, — продолжила девушка. — Не воин. Случайный человек. Слабый.
— Трус!
— В нем есть все. Но очень мало уверенности в себе.
«За что такое счастье тупому неудачнику?» Батоев вздохнул.
Тем временем Зарема медленно сошла по лестнице, причем ее движения были странными: не обычными — изящными, а слегка заторможенными, чужими, и замерла на площадке.
«Повторяет его путь», — догадался Мустафа.
Девушка вновь присела на корточки, провела рукой по бетону, поднесла испачканную ладонь к лицу, понюхала, лизнула грязь.
— Не правоверный.
«Новость замечательная, но, к сожалению, абсолютно бесполезная».
— Ты сможешь его найти?
Зарема открыла глаза. Пару мгновений брезгливо рассматривала испачканную руку, после чего поднялась на ноги и, вытащив из сумочки платок, тщательно вытерла ладонь.
— Ты сможешь его найти? — повторил Батоев.
— Мы ведь договаривались, — огрызнулась девушка.
Мустафа не сумел сдержать облегченный вздох:
— Ты знаешь, где он?
— Нет.
— Черт! — Разочарование было слишком велико. Батоев с трудом подавил накатившую ярость. — Хватит меня дразнить!
— Я не собиралась.
Зарема подошла к нему, оглядела окрестные дома. Маленькая и восхитительная. Черные волосы собраны в пучок. Брови стрелами, ресницы пушистые, кожа матовая, и при этом — ни грамма косметики! Меховая курточка до талии — соболя. Черные брюки, черные туфли. Скажи Мустафе еще несколько лет назад, что он будет сходить с ума от женщины, — рассмеялся бы в лицо. Или воспринял бы как оскорбление.
А ведь сходит.
И до сих пор не уверен, что правильно поступил, заключив договор.
— Ты сможешь найти ублюдка?
— След очень слабый, — ответила Зарема, выдержав короткую паузу. — Я не могу указать, где в настоящее время находится человек с перстнем.
— В таком случае, чем ты поможешь?
Девушка вновь помолчала.
— Я знаю, где следует искать в ближайшее время. Мы поедем в это место, и я его найду.
— Я сам поеду, — прищурился Мустафа. — Ты вернешься в дом.
— Все может измениться в любой момент, — улыбнулась Зарема. — Я ведь предсказываю, а не слежу. Хочешь рискнуть?
Батоев пару мгновений буравил девушку взглядом, затем проворчал невнятное ругательство и кивнул в сторону своего «Хаммера»:
— Поехали.
* * *
Очередной приступ паники случился у Орешкина в метро. Они договорились встретиться с fOff на Пушкинской площади, и на последнем перед «Тверской» перегоне Димка, стоящий в середине вагона, вдруг покрылся потом.
«Что я делаю? Зачем?!»
Страх поглотил душу. Подозрительным стало все.
«Я ничего не знаю об этом fOff! Кто он? Почему так легко согласился на встречу?»
Лежащий в кармане перстень мертвеца вдруг потяжелел, потянул вниз, сгорбил плечи. Накатила дурнота.
«Если кольцо действительно дорогое, то…»
Воображение услужливо выдало подходящую картинку: бандиты и милиционеры, мускулистые качки и страшные байкеры в черных косухах. И у каждого в руке оружие. И каждый желает отнять его сокровище. И непонятно, что хуже: быть избитым уголовниками или услышать: «Вы обвиняетесь в убийстве Ибрагима Казибекова».
— Господи, зачем я в это ввязался?
Стоящий рядом с Орешкиным мужик удивленно посмотрел на пролепетавшего последние слова парня.
— Вам плохо?
— Нет!
Димка отступил к дверям.
— Станция «Тверская», переход на…
Стеклянные створки распахнулись, народ высыпал на перрон. И Орешкин тоже. Даже не высыпался — выполз. Прислонился плечом к стене, сжал кулаки.
«Не надо никуда идти! Просто позвони Казибекову! Миллион — это огромные деньги, неприлично огромные. Зачем тебе больше?»
— Да, я сглупил!
Орешкин вытер пот со лба, криво улыбнулся:
— Уезжаю…
И неожиданно увидел себя со стороны. Дрожащий тридцатичетырехлетний мужик в яркой молодежной куртке. Одинокий. Безработный. Без прошлого и будущего.
Никто.
И понял, что если уйдет сейчас, то не сможет пойти на встречу с людьми Казибекова. Не сможет. Духу не хватит. Будет ходить вокруг телефона до конца дней своих, но так и не наберет заветный номер. Не произнесет уверенным тоном заготовленную фразу.
Испугается.
Потому что нельзя быть храбрым по обстоятельствам, потому что или в тебе есть стержень, или нет. А длинные разговоры — для пустобрехов.
И Димка разозлился. На себя. Возможно — впервые в жизни. Он смачно плюнул на мраморный пол и быстрой походкой направился к эскалатору.
— Мустафа, у меня прекрасные новости! — В голосе Хасана звучала неподдельная радость.
Батоев вернул бокал с вином в бар и переложил телефон в правую руку:
— Говори, Хасан, я соскучился по прекрасным новостям.
Зарема, сидящая у противоположного окна, — что в «Хаммере» Мустафы означало почти то же самое, что на другом конце города, — поджала губы и демонстративно отвернулась.
— Я нашел урода!
— Есть!
Батоев покосился на девушку:
— Кажется, наше маленькое соглашение придется расторгнуть. Мы справились сами.
Молчание.
— Орешкин Дмитрий Олегович. Менеджер по кадрам одной фирмы, там, неподалеку, опознал пацана по фотороботу. Приходил вчера утром устраиваться на работу.
— Адрес есть?
— А как же!
— Давай туда. Землю носом рой, но чтобы Орешкин…
— Понял!
Мустафа бросил трубку на сиденье, хихикнул, а потом потянулся и положил ладонь на коленку Заремы.
— Я не стану сердиться на тебя за эту выходку. Ты пыталась соблюсти свой интерес? Хорошо. Но еще лучше то, что у тебя ничего не получилось. Теперь мы вернемся к нашим прежним взаимоотношениям.