Однако восприятие восприятием, но какая-то связь между нами возникла.
И однажды весной…
Я вскапываю огород.
Приличный, надо сказать, огород, пятьдесят на пятьдесят метров, не меньше. Он окружен старым, но еще крепким забором и расположен сразу за деревенским домом, сложенным из толстых, потемневших от времени бревен.
Я вскапываю огород.
Плохо, что у Федьки полетел трактор. Если бы механизатор запил, поставить его на ноги не составило бы труда: особый отвар на ночь, и утром Федька пахал бы как проклятый. Но со сломанным трактором не справиться, на холодное железо отвары и заговоры не действуют, а время уходит. Вот и приходится махать лопатой.
Я вскапываю огород.
Полоску за полоской.
Я работаю всю ночь. У меня ломит спину, а на руках появляются мозоли. Парочку из них я умудрился сорвать, и они неприятно болят.
Очень яркий сон.
Очень отчетливый.
Как будто все происходит на самом деле.
Когда Валька будит меня, я просыпаюсь совершенно разбитым, усталым и злым. От меня пахнет потом. Спину ломит. На руках — сорванные мозоли.
В форточке появляется вернувшийся с ночных бдений Шаман. Увидев меня, котяра удивленно замирает.
Валька спрашивает:
— Что тебе снилось?
Я удивленно разглядываю кровавые мозоли. Я с трудом заставляю себя подняться и присесть на кровати. Я почти умер.
Я отвечаю:
— Мне снилось, что я вскапываю огород.
Валька бурчит одно-единственное слово:
— Бабушка.
Сначала я не понимаю:
— Что бабушка?
Но догадываюсь раньше, чем он успевает ответить.
— Я отказался ей помогать, — объясняет Валька. — И она решила припахать тебя. Весна, старик, понимаешь, надо огородом заниматься…
— А у Федьки трактор полетел, — заканчиваю я.
— Она тебе сказала?
Я догадываюсь, но еще не верю. Я смотрю на мозоли, и у меня не укладывается в голове.
— Ты офигел?
Валька пожимает плечами и предлагает:
— Посмотри на себя в зеркало.
Я ползу в ванную, любоваться отражением до крайности усталого парня. Волосы всклокочены, на лбу грязные разводы — вытирал пот.
У меня нет сил злиться.
Я говорю:
— Это свинство.
Шаман фыркает и потягивается. Его моя беда забавляет.
Валька выглядит серьезнее, но я вижу, что он едва сдерживает улыбку. Возможно, через пару дней я тоже буду вспоминать сегодняшнюю ночь со смехом, но пока я недоволен. Я устал до дурноты.
Я принимаю душ, проглатываю приготовленный Гостюхиным нехитрый завтрак, и мы бредем на первую пару. То есть я бреду. Валька, сукин сын, бодр и весел. Он пишет конспект, а я борюсь со сном.
Голова тяжелая. Болят мозоли. Спину ломит.
Ловлю на себе удивленные взгляды.
В перерыве отвожу Вальку в сторону и заявляю:
— Пусть твоя бабушка заплатит.
Решение пришло неожиданно, и в тот момент оно показалось мне весьма удачным. Валька улыбается:
— Молодец, что сам догадался потребовать плату.
— А я имею на нее право?
— Конечно. — Он пожимает плечами. — За все надо платить. Если хочешь брать, надо чего-то отдать. Так заведено.
Я ожидал, что Гостюхин примется спорить, а потому успокаиваюсь:
— Договорились.
— Каким образом она должна тебе заплатить? — интересуется Валька.
Ответа у меня нет, и я снова начинаю злиться:
— Откуда я знаю, как? Пусть придумает сама!
Некоторое время Гостюхин сосредоточенно размышляет, после чего кивает и говорит:
— Я ей передам.
Следующей ночью я занимался любовью с Лидочкой Михайловой.
Не во сне, если вы вдруг об этом подумали, — наяву.
А чтобы вам стало совсем все понятно, скажу, что о третьекурснице Лидочке, томной красавице с длинными каштановыми волосами и синими, как небо, глазами, мечтали все мужики института. Но она была умна, расчетлива и умела выбирать поклонников. С кем она дружила раньше, я не знаю, а на момент нашего знакомства — хотя какое это знакомство? Так, были представлены, оказавшись в одной студенческой компании, — в бойфрендах Лидочки числился Коля Сорокин, мальчик из весьма и весьма обеспеченной семьи. По всем статьям получалось, что спать с первокурсником, который лишь робко кивал ей, встречаясь в коридорах, Лидочке было не с руки.
Но все статьи полетели к черту.
В тот вечер все получилось крайне удачно. Сначала Лидочка зашла ко мне за хлебом. Мы немного поболтали. Потом она ушла, и позвонил Валька, предупредил, что не придет ночевать. Шаман смылся еще днем и до утра не ожидался. Я было приготовился к тоскливому вечеру за учебниками, но вновь вернулась Лидочка, у которой закончился сахар. Мы посмеялись над этим и решили выпить чаю вместе. У нас.
В общем, робость моя постепенно прошла, на ум приходили исключительно подходящие моменту слова и удачные шутки, и все дальнейшее получилось как-то само собой.
На первую лекцию я примчался как на крыльях. Усталости, несмотря на бессонную ночь, не было. Я хотел смеяться и шутить. Мир казался добрым и веселым. Я был счастлив.
До тех пор, пока не встретил Вальку.
Полусонный Гостюхин то и дело зевал, но, увидев меня, собрался и даже подмигнул:
— Понравилось?
И тут я понял, почему Лидочка была со мной столь ласкова.
— Ты?!
Валька махнул рукой:
— Бабушка.
Внутри стало пусто-пусто.
— Вот ведь дрянь!
Гостюхин удивленно раскрыл рот:
— Не понял? В чем дело, Сергей, тебе ведь нравится Лидочка?
Пустота постепенно заполнялась отвращением.
— Но…
Лидочка лежит рядом со мной… Мы целуемся. Вот она стонет. Вот она улыбается. Вот она проводит рукой по моим волосам.
Не по-настоящему.
— Как вы можете так обращаться с людьми?
Валька сразу понял, что я имел в виду. Помрачнел, но оправдываться не стал. Пожал плечами и холодно напомнил:
— Ты сам хотел, чтобы с тобой расплатились. Вот так.