Волков осекся. Нахмурился, в душе ругая себя за несдержанность, осторожно спросил:
— Я увижу?
— Ты в него не веришь?
— Хочу верить.
— Значит, увидишь. — Бабушка Осень вздохнула. — Ведь Яша снова пишет стихи.
— Да, — согласился Волков. — Пишет.
— И мне они снова очень нравятся…
Встреча с Гончаром не сильно отразилась на Рыжкове. Вторжение в свой разум Яша позабыл, сохранив в памяти только начало встречи, а потому так и не узнал, что именно благодаря ему Гончар вышел на Петровича и Волкова. Собственно, он и имени такого не узнал — Гончар. Федор убедил друга, что тот стал жертвой нападения заурядных бандитов, которые по глупости своей хотели надавить на него, на Очкарика, а сейчас уже раскаиваются за решеткой.
— Но сколько времени он потерял!
— Жизнь несправедлива.
— Это точно.
Ильгара Волков отпустил, вернул парню написанную им явку с повинной и посоветовал навсегда уехать из Москвы. Спасти его Федор не мог: ничего не умеющий пацан, без опыта, зато с могущественным недругом, оказался никому не нужен. Какой из него агент? Курам на смех. На следующий день Ильгара зарезали в метро, дав прессе повод пошуметь насчет роста националистических настроений, а заодно — о бездействии милиции, ведь убийцу Ильгара так и не нашли.
Жизнь несправедлива, но для многих это — редкостное везение. Лола и Назим успешно осваивали наследство Арифа. Они сумели подобрать ключи к сердцам его деловых партнеров, убедить, что смогут вести дела не хуже убиенного Гусейна, и сохранили контроль почти над всем состоянием.
Сардар готовился к суду.
— Понимание собственной исключительности — тяжелое испытание, пройти которое суждено далеко не всем. При этом «пройти» не означает «остаться прежним» — такого не бывает. Не может быть. Если ты отступишь, то навсегда запомнишь, что сломался, что не смог взять очень важный барьер. Если пойдешь дальше, то осознаешь, чего достиг, посмотришь на мир новыми глазами. Единственный выход не меняться — не подходить к черте, то есть ни к чему не стремиться. Лежать на диване, мечтая о великом.
— Вы не осуждаете Гончара.
— Ни в коем случае. Он молодец. Я поражена тем, что он до сих пор не сошел с ума, не сдался, продолжает возиться с искусниками, которые вскоре начинают относиться к нему безо всякого уважения, и пытается превратить их в грозную силу. Гончар упорен. Гончар не сдается. И, возможно, этим являет собой куда более значимый для искусников пример, чем все его рассказы о Душе Вселенной.
— И ему понадобилась Золотая Баба, чтобы в очередной раз попытаться возглавить искусников?
— Не совсем, — медленно ответила Бабушка Осень. — Ты ведь видел Богиню, Федя.
— Да.
— И?
Она ждала ответа, а он не мог подобрать слова.
Вспомнил, как Механикус указал на дверь, как вошел в небольшую комнату и… Красивой ли она была? Уродливой? Действительно золотой или просто сияющей? Одна она стояла в каморке или в окружении детей? Что может дать даже самое точное описание? Зачем оно? Ведь Федор видел Богиню! Стоял перед ней и вдыхал ее дыхание. Как передать словами то, что наполняет твою душу? Только развести руками и сказать: «Это надо почувствовать». И тот, кто способен чувствовать, тебя поймет. А остальные… А остальным никогда не оказаться рядом с Богиней.
— Мимо нее нельзя пройти, — хрипло произнес Волков. — Ее невозможно забыть.
— Можно пройти, можно забыть, — не согласилась Мама Валя. — Для этого надо быть глухим, а такие люди есть. Рядом с ней хочется быть. К ней хочется возвращаться. А некоторым, сильным, хочется ею обладать. Таково уж свойство Богини. Она притягивает. Вот Гончар не устоял.
— А Механикус? Почему он сдержал слово? Почему вернул Золотую Бабу шаманам?
— Он младше Гончара и еще не разучился чувствовать, — объяснила Бабушка Осень. — А может, и не разучится. В отличие от Гончара, Механикус не ждет благодарности, он наслаждается работой, а затем уходит, ищет новое.
Наверное, так оно и было.
Очкарик улыбнулся:
— Вы уважаете Гончара, но все же помешали ему.
— Почему ты так решил?
— Разве я ошибся?
— Нет, — покачала головой Бабушка Осень. — Не ошибся.
Старуха ждала, что Волков спросит: почему? А он задал другой вопрос:
— А мне вы помогали?
— Только одним, — неспешно ответила Мама Валя. Очкарик поднял брови, предлагая старухе продолжить, и она спокойно закончила: — Это я заказала Карпову монету «Второй Шанс».
— Вы знали, что она мне потребуется?
— Предполагала.
Заботливая Мама Валя…
— Кто вы? — тихо спросил Волков. — Я до сих пор ничего не знаю о вашем таланте. И, судя по всему, остальные искусники тоже.
— Я очень долго живу, — спокойно ответила Бабушка Осень, глядя Федору в глаза. — Очень долго.
И он догадался. В то же самое мгновение догадался. Несколько дней назад, на фабрике, стоя перед золотой статуей, Очкарик поймал себя на мысли, что испытывает знакомые чувства. Что кто-то раньше уже дарил ему такое же ощущение покоя и тепла. Кто-то знакомый с детства.
— Богиня…
— Мать Всего, мой дорогой мальчик. Гончар не обманывал тебя: мертвое неспособно породить живое. Но он ошибается насчет семечка — в Начале было не оно.
И ароматные клубы дыма, тихонько извиваясь, рассказывают древнюю историю…
— Но как… — Волков очень редко оказывался сбитым с толку. Он уже забыл, как это бывает. — Что… Что же Механикус отвез в тайгу?
— Символ. — Бабушка Осень подалась вперед и нежно, как сына, потрепала Федора по волосам. — Просто символ, который там очень-очень нужен.