Комов видел, что жителям Приштины очень хочется, чтобы машины остановились и те, кого укрывала от взглядов людей броня, вышли – их не отпустят, будут качать, хлопать по плечам, забрасывать цветами, им будут наливать ракию и сливовицу, предлагать сигареты, девушки будут целовать их в губы, их будут звать в дома, где уже накрывают столы.
Следом за БТРами ехали грузовые машины с солдатами. Они были в касках миротворцев. Выходило, что эти ребята совершили марш-бросок из Боснии – с северо-запада на юг – через всю Сербию и Косово, опередив тем самым американцев. В чью же светлую голову пришла эта мысль? Пусть теперь пендостанцы кулаки кусают! Они опоздали, fuck им всем!
Сергей заметил, что на бортах машин первая буква в слове КFOR [3] была нарисована совсем другим шрифтом, нежели остальные. Она вообще была написана от руки, небрежно, поверх буквы «В», которую стирали, да так до конца и не затёрли. Видимо, всё происходило в жуткой спешке, словно российские миротворцы, прознав, что в Косово собираются входить американцы, тут же бросились выручать сербов. Без приказа они бы, конечно, с места не сдвинулись, зато, получив его, сделали всё, чтобы выполнить. Из Боснии в Косово за одни марш-бросок? Мелочь! Они бы на своих БТРах и до Луны добрались, только прикажи!
Комов вдруг вспомнил, что сегодня 12 июня. День независимости. Очень странный праздник, смысла которого он не понимал. Это всё равно, что в Белграде будут когда-нибудь праздновать дату распада Югославии, радуясь, что Сербия освободилась от Боснии, Герцеговины, Черногории, Словении…
В колонне было порядка пятнадцати бронетранспортёров и ещё с десяток грузовых машин. Они, не останавливаясь, прошли через центр Приштины и направились в сторону Слатины, где располагался аэропорт. Захватив над ним контроль, российские миротворцы могли контролировать поставку грузов.
«Ох, что в мире начнётся, как же американцы и их прихлебатели завоют!» – улыбался Сергей.
Давно не ощущал он такую гордость оттого, что он – русский.
Всю оставшуюся часть ночи они пили вместе с болгарами, уж слишком хороший был повод. Утром Богомил и Живко встать с кроватей не смогли, валялись трупами, раскинув руки. Когда Игорь попробовал растормошить их, Живко сообщил заплетающимся языком, что нужно ещё немного поспать, а в Слатину они конечно же поедут. Но позже. От Богомила и этого добиться не удалось.
– Как знаете, – отстал от них Зубцов.
Им-то задерживаться никак нельзя было. По идее следовало бы уже уехать в Белград – перегонять сюжет, но без картинок того, как российские миротворцы обосновались на аэродроме Приштины, он был бы неполным.
До аэродрома было всего лишь семь километров. На асфальте валялись начинающие увядать цветы. Отчего-то это напомнило Сергею первый день после шумного праздника: веселье закончилось, скоро уберут все его следы и настанут серые будни – до следующего праздника.
Для миротворцев будни уже наступили. Похоже, мало кто из них спал, хотя после такого перехода, после нескольких часов, проведённых на жёсткой лавке в кузове грузовика, и солдаты, и офицеры должны были бы валиться с ног. Но у них было только несколько часов, чтобы закрепиться на аэродроме, потом придут другие миротворцы и могут попытаться россиян оттуда выбить…
Дорогу перегораживал БТР. Он занял своим корпусом обе полосы, а за ним миротворцы развернули мотки с колючей проволокой и опоясали ею весь периметр аэродрома. Комов заметил, что проволока была старой. Современную-то штампуют из одного куска, делая её сразу с острыми зазубринами, а на этой колючки были намотаны на проволоку. Вероятно, её сделали ещё во времена Советского Союза.
По бокам от дороги уже построили небольшую баррикаду: с собой миротворцы наверняка привезли только мешки, а землю и песок добывали здесь, в окрестностях аэропорта.
Утром закончился срок, отведённый югославам для вывода своих войск из Косова, так что к этому аэродрому уже должны были двигаться американцы из Македонии.
На взлётно-посадочной полосе в шахматном порядке стояло ещё четыре БТРа.
«Основательно подготовились», – улыбнулся Сергей.
Он подумал о том, что же здесь начнётся, когда американцы придут и увидят, что аэропорт занят их «злейшими друзьями», которых, в общем-то, не так уж и много, и их можно попытаться с аэродрома выдавить, если не удастся договориться на словах. Но ведь тогда на помощь русским придут те, кому терять уже нечего. Сербские ополченцы. Война вспыхнет с новой силой, только теперь в неё втянут миротворцев.
– Эй! – замахал руками часовой, приказывая машине журналистов остановиться.
Они всё равно бы не проехали сквозь заграждения из колючей проволоки.
– Привет! – крикнул Сергей, выходя из машины. – Мы русские! Телевидение. Можно мы на аэродром проедем, поснимаем там немного?
– Я разрешить не могу, – глаза у солдата были красные от недосыпа. – Надо командира искать. Если он разрешит, тогда – можно.
– Как его найти?
– Сейчас.
Солдат снял с пояса рацию, связался с кем-то, доложил, что на блок-пост, оборудованный при въезде на аэродром, приехали русские журналисты с телевидения и хотят, чтобы их пропустили. Выслушал ответ и сказал:
– Всё. Теперь ждите.
Тем временем Игорь стал устанавливать камеру, чтобы поснимать аэродром хотя бы с дороги.
– Снимать-то нельзя ещё… – почему-то немного виновато сказал часовой, показывая на Зубцова.
– Хорошо! – кивнул Сергей. Потом обернулся к оператору: – Игорь, снимать пока что нельзя.
– Понял, – сказал Зубцов.
Он сложил оборудование, подошёл к Сергею и постовому, достал пачку сигарет, протянул её солдату, тот взял одну. Игорь дал ему прикурить, потом закурил и сам.
– Классный вы вчера марш-бросочек совершили! – восторженно сказал он. – Я уж подумал, что в весну сорок пятого года попал, так вас тут встречали.
Солдат выпустил дым из лёгких, заулыбался. Отчего-то к Игорю он чувствовал большее расположение, чем к Сергею, вероятно, комплекция оператора наводила на мысль, что он не только штаны в конторе протирает. На всякий случай постовой бросил взгляд на лежащую у ног оператора камеру (не работает ли) и пояснил:
– Да, мы сами прифигели. Нас по тревоге подняли, сперва и не поняли, что случилось, война что ли? Куда едем – не сказали, только потом стало доходить, что в Косово, ну а когда Белград проскочили – всё стало ясно. Тут уж и задачу поставили: аэродром взять под контроль. Вот мы его и взяли.
Солдат опять улыбнулся. Всё-таки об этом не грех будет рассказывать в кругу семьи или друзей через десять, двадцать да и тридцать лет!
Чувствовалось, что он истосковался по общению с соотечественниками. В Боснии, где они находились более полугода, был только узкий круг сослуживцев. Сергей с Игорем тоже были не прочь поболтать просто так, без какой-либо цели, так что разговор этот напоминал встречу земляков, оказавшихся на чужбине. Миротворец был родом из Рязани.