– Надеюсь…
– Ты знаешь, – не дал мне договорить Филипп Георгиевич, – перед тем как выйти через проходную своего родного «Военмеха» [111] , я проверяю портфель. Не подкинули ли туда чего-нибудь запретного институтские работники [112] . Нет, они милые люди, но разговор с товарищем Толстиковым многое прояснил. Они легко стали пешками – и начали по велению парткома выживать меня, чтобы ослабить Дмитрия Федоровича. Подумать только, им даже никто не удосужился сказать, что с нового года Устинов играет в команде «комсомольцев»!
Начали вроде за здравие, а потом прямо как в роман Стивена Кинга попал. Но по большому счету – сказал ли мне Старос что-то новое? Нет! Уж кто-кто, а я прекрасно знал, на какой уровень скатится советская наука к концу восьмидесятых. И с каким упоением умеет стучать и грызть друг другу глотки вшивая интеллигенция, куда там мастерам-коммунистам! Стоит ли еще раз возвращаться к тысячу раз продуманному? Нет! Оставим рефлексии мексиканским актрисам!
– Еще не поздно, Филипп Георгиевич, – заявил я твердо. – У нас есть шанс!
– И какой же?
– Мы разработаем и внедрим в СССР первую массовую промышленную ЭВМ… Нет! Просто ПЭВМ! И не только в Союзе, а во всем мире! Они будут выпущены в миллионах экземпляров и, кроме того, связаны оптическими магистралями в единую компьютерную сеть.
– Ох, фантазеры…
Никогда не думал, что сорокапятилетний мужчина может быть столь чувствительным. Но глаза Староса реально стали влажными! Неужели пробрало?!
– Ресурсы для этого есть. Но не хватает менеджеров. – Что-то я совсем словами две тысячи десятого года заговорил. Расслабился, понимаешь, как менеджер с менеджером.
– Еще не поздно, говоришь? – Неожиданно Старос широко улыбнулся и ответил мне на похожем языке. – Что ж! Молодые люди, пойдемте наконец в офис. Обсудим детали! И… – Он чуть помедлил. – Черт с ней, с диссертацией!
Коллектив у Филиппа Георгиевича оказался молодым и дружным. По «встречным» улыбкам и шуткам легко ощущалось, что «босс» тут уважаем и даже местами любим. В воздухе витал запах канифоли, стоял легкий гул голосов, что-то потрескивало и щелкало релюшками из углов. Однако по зычному призыву руководителя ребята быстро побросали работу и привычно сдвинули несколько столов в центр, подальше от кульманов и шкафов, плотно заваленных кусками самой большой в мире электроники. Потом натащили из соседних комнат стульев, организовав полноценный the brainstorming [113] под совершенно советский чай. Густо, но невкусно заваренный, зато потребляемый в диких количествах.
Вываленные из моего портфеля образцы уже освоенных на «Пульсаре» микросхем логики мгновенно сломали барьер отчужденности, старосята [114] им радовались натурально как дети новогодним игрушкам. Симпатичные DIPовские пластиковые корпуса [115] «затрогали» чуть ли не до дыр, без особых тормозов ругая матом пресловутую секретность, из-за которой о новых разработках приходилось узнавать из «Голоса Америки». Всего-то десятки и сотни элементов в каждой микросхеме казались им не иначе как Великой Октябрьской революцией в деле разработки ЭВМ.
– Прямо как в Америке! – не отводя глаз от микросхем, констатировал Старос. – Ведь пары лет не прошло, как там начали делать подобное.
– Так это же можно всю ЭВМ на них сделать! – неожиданно заявил парень лет двадцати пяти в мешковатом пиджаке, задумчиво загибая ножки выводов. На добрый десяток секунд над столом повисла вязкая тишина.
Потом ее разорвали перебивающие друг друга крики. Честно сказать, я попросту не понял, почему люди радуются такой тривиальной идее [116] . Но им лучше знать, может быть, именно того варианта, который сейчас оказался в руках молодого человека, не хватало специалистам для счастья в жизни.
Минут через пять Филипп Георгиевич не выдержал, принес из своего кабинета слесарный молоток и от души засадил им несколько раз в столешницу, не забыв, впрочем, подложить толстый том кого-то из классиков. Только таким способом удалось осадить вошедших в раж мэнээсов, сэнээсов и прочих инженеров. Началась работа.
Предложенное НИИ «Интел» техзадание зачитали вслух, затем подвергли «суровой, но справедливой критике». Нет, в общих чертах оно команде разработчиков очень даже понравилось. Но дьявол, как обычно, скрывался в мелочах. И его фальшивую улыбку мне немедленно выдал Марк Гальперин [117] , представленный первым замом:
– Размеры у вас заявлены нереальные… – Он бросил взгляд на схему, потом на микросхемы и добавил: – Шкаф удобный, даже лучше, чем я у железнодорожников видел. Но будет очень хорошо, если нам удастся разместить в его габаритах один только процессор.
– Нет! – тут же перебил его сосед. – На таких интегральных схемах еще и память в эту стойку засунем.
– Хотя бы один «кубик» [118] на несколько тысяч слов обязательно поместится.
– Давайте прикинем, – охотно согласился Марк. Мы с такой логикой еще не работали, поэтому будем считать в логических элементах. Базовое АЛУ без аппаратного умножения и плавающей точки потребует около полутора тысяч логических элементов [119] . С вашими интегральными микросхемами понадобится три-четыре сотни корпусов. Считайте, по сотне на плату, ну типа нашей УМ-1. Можно компактнее, в одну плату, как у вас нарисовано, но тогда придется забыть про ремонтопригодность, да и брака при разводке-травлении дорожек будет очень много. Хотя для оборонки такое пойдет…