– У меня парочка таких пластинок была, – вспомнил капитан КГБ, слегка смутился и быстро добавил: – Обычно блатные песни так расходились.
Кто бы мог подумать, что в СССР имелись такие чудеса звукозаписи. Записи… Слово уже давно разбудило какие-то странные ассоциации. Прямо скажем, компьютерные. Попробую прикинуть. Сигнал в бытовой аппаратуре до двадцати килогерц, это я еще с детства помню [251] . Да еще по двум каналам, значит, частота Найквиста [252] … Тьфу, куда меня понесло! Игла не магнитная головка, винил слишком плохо защищен, а значит, при считывании «цифры», записанной одним «тычком», любая пылинка вызовет необратимый сбой. Вот если кодировать каждый бит пачкой импульсов звуковой частоты…
«Идиот! – Я мысленно хлопнул себя по затылку. И продолжил про себя: – Все придумано до нас!» Не думаю, что динамический диапазон пластинки намного хуже, чем телефонной линии, скорее, наоборот. Значит, можно записать на него напрямую сигнал модема. Конечно, скорости тридцать три целых и шесть десятых килобита в секунду, как в протоколе V.34+ двадцать первого века, тут не достичь, но тысяча двести бод – пожалуйста, такие устройства в НИИ уже стоят. А это… тысяча двести умножить на шестьдесят, разделить на восемь. Выходит девять килобайт на каждую минуту записи! На сторону диска-гиганта – двести килобайт!!! Да это же просто космический объем по меркам данной исторической эпохи!
– Федь, станок для записи какой по размеру? Он вообще сильно сложный?
– Раза в два больше обычного электрофона. – Федор пожал плечами. – И то ящик, который я видел, на две трети был пустой.
– Та-а-ак! – В глубине моего мозга начал потихоньку вращаться образ огромной виниловой дискеты [253] . – Толя, можно такой прибор к нам в НИИ получить? Исключительно для научных экспериментов?
– Э… Зачем?! – пришла очередь удивляться комитетчику. – Хотя… попробовать можно.
– Неужели ты собираешься… – начал догадываться Федор.
– Именно!
– Но ты же сам говорил, что магнитофон на сегодня самый перспективный инструмент для записи программ? И вообще, на всех ВЦ пользуются лентами…
– Электрофон стоит в магазине рублей пятнадцать. А бытовой магнитофон – дороже двухсот. Плюс время доступа, иголку можно быстро переставить на нужную программу, как на песню.
– В смысле на нужный блок адресов? – уточнил Федор.
– Можно сказать и так – не стал я углубляться в неизвестную специалистам шестидесятых концепцию файлов.
Не объяснять же Федору, какое «потрясающее» впечатление на меня произвела новейшая магнитофонная лента «Тип 6» [254] , произведенная на Шосткинском химкомбинате «Свема» в тысяча девятьсот шестьдесят пятом году. Рабочая сторона шершавая, как мелкая наждачная бумага, поэтому спиливает магнитные головки не хуже настоящей «шкурки». Рвется не просто охотно, а с редким удовольствием, устанешь потом клеить. Причем это свойство не мешает вытягиваться так, что даже мой вытоптанный стадом медведей музыкальный слух начинает возмущаться матом. Хранить более года можно только в холодильнике, а лучше, как невесело шутили на ВЦ, в атмосфере инертных газов. Причем у меня при «попадании» не оказалось ни одного кусочка пленки будущего! Так что тут надеяться можно было только на естественный прогресс проклятых империалистов.
– Но пластинка ведь получится одноразовой? – с сомнением покачал головой начавший оживать от похмелья Федор. – А на ленту можно чуть не сотню раз писать. И потом, – продолжил он, представив схему, – еще непременно модем понадобится.
– Перфолента тоже одноразовая. – Мне все больше нравилась идея дисков с программами. – Зато тут можно легко выпустить программу для тысяч ЭВМ, и даже разослать ее по подписке в журналах. А модем все равно необходим на всех ВЦ без исключения.
– Где их еще столько взять… – тихо проворчал Федор. Он прекрасно знал о моей уверенности в скорой массовой компьютеризации. Не спорил, но поверить в такой масштаб окончательно все равно не мог.
У меня завалялась при «попадании» парочка стандартных дискет на три целых и пять десятых дюйма. Конечно, очень хотелось бы начать прямо с них, но уж больно дико смотрелись маленькие пластиковые квадратики на базе технологий шестидесятых годов [255] . Даже пробовать особого желания не возникало, мне попросту было непонятно, с какой стороны подходить к проблеме. На этом фоне вариант с виниловыми дисками казался вполне жизнеспособным.
Прямой выход на товарища Семичастного позволил Анатолию совершить невероятное. Не прошло и недели, как в НИИ «Интел» привезли «резак».
Компактный, с немалым шиком отделанный металлом ящик, мощная ось держателя ножа-резца, пара кнопок и всего один стрелочный индикатор, переделанный из миллиамперметра. Конструкция действительно до предела простая и недорогая в производстве. По сути, единственная сложность – заточка резца, тут явно требовалось профессиональное мастерство слесаря-инструментальщика.
Схема с модемом так и стояла неразобранной после зимних экспериментов с передачей данных на ВЦ ТЭЦ. Так что оставалось лишь перекинуть этого динозавра с телефонной линии на устройство записи, подложить листик рентгенограммы и запустить агрегат.
Через пару дней ситуация стала более-менее понятной. Протокол скорости триста бод, «аналогичный» Bell 103J, как было написано в инструкции на чудо советской конструкторской мысли, записывался и воспроизводился на обычном электрофоне «Молодежный» вполне уверенно. Неудивительно, ведь проще даже придумать сложно, логический «0» – частота тысяча семьдесят герц, «1» – тысяча двести семьдесят герц. Вот только на тридцати трех оборотах в минуту для сбоя хватало даже едва заметной царапины. Несложный расчет показал, что один бит на дорожке занимает примерно ноль целых одну десятую миллиметра, или толщину волоса. Увеличение скорости записи до семидесяти восьми оборотов сделало «виниловую дискету» почти неубиваемой, но резко сократило доступный объем.
Понятно, что более скоростной протокол Bell 212A, использующий несущую на тысяча двести Гц и фазовую модуляцию [256] , оказался бессилен простив грубой реальности. Впрочем, тысяча двести бод БЭСМ-4 все равно обрабатывать не могла, это мы знали еще по передаче данных с моего ноутбука. А вот «на шестьсот» теоретически все было нормально. Только с пластинками нужно было обращаться исключительно осторожно. Причем в данном варианте, точно так же, как в предыдущем, модем не предусматривал какой-либо обработки ошибок. Технический примитивизм разнообразило лишь скремблирование [257] , примененное для уменьшения помех, наводимых на соседние линии в многопарных кабелях.