«Недоглядел».
Володя и Сергей одновременно помотали головами.
— Дык как? В осаде сидим. Плотно сидим.
Военный совет продолжался уже час. Попросив дежурившую у мужчин Алину выйти из палатки, у входа уселись Звонарев и Романов, позади маячили Юра Толстый да Макс с Алишером. Все наличное мужское население решало, как быть дальше. Стая никуда не ушла, а вольготно расположилась прямо за забором в роще, возле ручья. Из трех десятков псин пять-шесть всегда кружили вокруг забора, временами пробуя его на прочность. Слава богу, лазить по деревьям эти твари не умели. Звонарев весь вчерашний день укреплял забор, залатывая прорехи. К счастью, таких слабых мест было немного, и люди успели найти их раньше, чем хищники. Кое-какие запасы еды имелись, так что в осаде можно было сидеть, ни о чем не беспокоясь, дожидаясь, когда поправятся Иван с Николаем. Вроде все хорошо, но в груди Сергея Геннадьевича неприятно саднило. Судьба молодых ребят его тревожила, хоть все дружно и уверяли, что те просто отсиживаются в лагере у дальнего ручья. Макс заявил, что через ту защиту звери никак не проберутся. Народ, глядя на бьющуюся в истерике Свету, сам себя убедил в том, что и Димка, и Юрка ТОЧНО спаслись. По-другому и быть не может!
— За ребят беспокоюсь.
— Серый! Не трави душу! Закрыли эту тему. — Коля чуть не плакал. Он не верил в чудеса.
«Недоглядел».
Димку было жаль, да и к Юрке он, если честно, привык, но своя рубашка, как говорится, ближе к телу, и мысли Вани были сосредоточены на самом себе. Маляренко смотрел на замотанную правую руку и мысленно радовался, что он левша. Воспоминания о том, как его лечили, были во сто крат хуже той боли, которую он терпел сейчас. Алина, при всей своей внешней хрупкости и слабости, оказалась железным человеком. Велев мужикам держать Ивана покрепче, она раскаленным ножом взрезала все раны и укусы на теле мужа, как следует их вычистив и промыв остатками одеколона. Крови при этом Ваня потерял едва ли не больше, чем от собак. Было бы хорошо потерять сознание во время этих процедур, но, как назло, этого не произошло, и наорался Маляренко тогда от души. На два года вперед. Даже на три. Алина с каменным лицом зашила разрезы, обмыла раны мужа кипяченой водой и туго забинтовала их остатками бального платья. Так что бинты, в которых сейчас красовался Иван, были из белоснежного шелка. Правда, после всей этой кровавой бани женщина свалилась в обморок, а придя в себя, ударилась в неуправляемую истерику, но дело было сделано. Ольга же не смогла заставить себя повторить такое, и Николая обрабатывал Серый. Правда, получилось у него неважно, ибо опыта не было никакого. А что делать с ногами, разодранными в клочья, строитель вообще не представлял. Звонарев просто промыл раны водой и накрепко замотал их тряпками.
Так ничего толком и не решив, мужики разошлись по своим делам, оставив друзей поправляться и отдыхать. Внутрь палатки с маленьким стаканчиком в руке прошмыгнула Алина. Воровато оглянувшись на уснувшего Николая, она вытащила из внутреннего кармана маленькую таблетку.
— Глотай, быстро!
— Что это?
— Потом, потом. Спи. — Алинка нежно поцеловала мужа и выскочила из палатки.
Николай Николаев, бывший старлей-зенитчик, скончался на третий день после схватки с собаками.
Иван, к тому времени уже немного оправившийся, благодаря заботам жены, собрал мужиков и велел готовить факелы. Много факелов. Идти на прорыв к погосту решили все вместе. Мужчины и женщины. Идею похоронить вождя внутри ограды Маляренко, посоветовавшись со Звонаревым, отверг — здесь был родник, а эти подземные воды… кто их знает, где они там текут. Рисковать Ваня не хотел.
С мрачной, молчаливой решимостью люди собрались возле калитки, сбившись в плотную группу, в руках женщин были факелы, мужчины держали копья и дубинки. Маляренко дождался, когда Серый, тащивший через плечо тело Николая, подойдет поближе, и, глядя в сосредоточенное лицо Алины, скомандовал: — Пошли!
Почему-то вспомнился самолет и крепкое рукопожатие при знакомстве.
Стая исчезла так же неожиданно, как и появилась. Однажды прохладным солнечным утром Маляренко, взобравшись на помост у калитки в надежде подстрелить из самодельного арбалета одну из тварей, никого не обнаружил. Вечно вьющиеся под забором собаки исчезли. Будучи уже ученым, Иван в снятие осады ни фига не поверил, а кликнув мужиков, расставил их на дозорных помостах в разных концах поселка. Собак не было ни видно, ни слышно. За три недели псы приучили людей жить при постоянном рычании, тявканье, вое и прочем шумовом оформлении, сопровождающем свору в три десятка собак, и сейчас Ивану показалось, будто он оглох. Напряженное наблюдение в течение дня ничего не дало — вокруг пели птички и шумели деревья. Вечером, отозвав людей с постов, новый «старый» вождь устроил совет.
— Ну что, Геннадьич? Ничего?
Подошедший к столу последним Звонарев отрицательно помотал головой:
— Ничего, Иван Андреич. Ушли проклятые.
Иван призадумался:
— Это же сколько мы тут безвылазно просидели?
— Двадцать дней, как Колю схоронили, — прораб устало повалился на мягкое кресло. — Вот и считай. Двадцать три дня.
— Ага, всю зиму. Заметили, дни стали солнечные. И теплее с каждым днем.
— Несерьезные тут зимы — и трети дров не спалили. — Звонарев довольно щурился.
— Значит, так, мужики. Завтра поутру смотрим внимательно, если все чисто — снова готовим на всякий случай факелы и идем все вместе, плотно идем, вокруг рощи. Надо убедиться, что псы ушли.
— Без баб пойдем? — влез в разговор Романов.
— Да.
— Если снова нарвемся, то, может, и не отобьемся. Как Колю хоронили, помнишь?
Маляренко помнил. Тогда вышедшие за забор люди были сразу атакованы десятками собак, и лишь плотная стена из горящих веток остановила хищников. Так, пятясь и отмахиваясь, поселенцы добрались до погоста. Разложив вокруг костры из принесенных с собой веток, люди стали в прочную оборону, дожидаясь пока лихорадочно орудовавшие лопатами Серый и Юра не выроют глубокую могилу и не похоронят вождя. Ни копий, ни дубинок псы не боялись, но запах паленой шерсти сразу охладил их пыл, и свора все это время держалась на приличном удалении от людей.
— Ладно, парни. Утром видно будет, — Маляренко нарочито бодро улыбнулся. — Да и арбалеты теперь у нас есть! Отобьемся, если что. Света! Ужин давай!
Арбалеты были плодом научных и инженерных изысканий Романова. Руками он такие вещи делать не умел, но кое-что помнил из кино и литературы. Так что, слегка покумекав, он привлек к работе Юру и Серого. Делать в осаде было, в общем, нечего, и мужики с энтузиазмом взялись за работу. Арбалетов получилось два. Один большой, а второй маленький. Стреляли оба плохо, вдобавок рычаг для натягивания проволочной тетивы вышел совсем корявым. Рессора от «Газели» сгибалась с превеликим трудом, да и стрелять толком никто не умел. Особенно по таким вертлявым и беспокойным целям, как собаки. За последнюю неделю дежурные выпустили почти сотню болтов, попав при этом всего три раза. Да и пробивная сила у болтов была какая-то… не пробивная. Из подстреленных собак только одна завалилась и была немедленно растерзана сворой. Остальные две, взвизгнув, удрали. Но все-таки это было оружие! Ивану оно придавало уверенности в себе гораздо больше, чем какая-то дубина.