— Завтра, Вань. Всё — завтра.
Их было тридцать два человека. Очень разные. Молодые и старые. Мужчины и женщины. Всех цветов кожи. Трое в инвалидных креслах. Впереди этой разношёрстной толпы стоял улыбающийся дядя Саша и приветливо помахивал ручкой. Макс, только что вошедший с ярко освещённой улицы в прохладу здания, запнулся. Сердце застучало с силой парового молота. Оно било в рёбра с такой силой, что Максим испугался за их сохранность. Потом застучало в ушах. В висках. В желудке оказался кусок льда. Перед глазами заплясали разноцветные звёздочки.
— Дядя Саша, это… они?
Врач подпрыгнул от избытка чувств и кивнул.
— Да.
'Пипец!'
— Они МОГУТ? — Сердце замерло в ожидании ответа. Некстати заходило ходуном правое колено.
Доктор прекратил прыгать и торопливо подбежал, заглядывая Максиму в глаза.
— Пока нет, но если вы немного поможете…
Огонёк в его глазах Максиму сильно не понравился. Это был взгляд безумного учёного, который ради проверки своей теории не остановится не перед чем.
'Э… э… э!'
Макс, пытаясь вырваться из цепких объятий врача, беспомощно оглянулся на Маркова, ища поддержки.
— Ещё чего! Да пошёл ты…
И осёкся. Возле Ивана стояла пара громил с электрошокерами. Дядя Саша разомкнул объятия.
— Это будет совсем не больно.
И достал пистолет для инъекций.
— Марков, ты же обещал.
Максим пытался сфокусировать зрение. Ничего не получалось и лицо склонившегося над ним Ивана было в тумане. Марков хмыкнул и выдал сакраментальное.
— Ничего личного — просто бизнес. Док считает, что наши кандидаты полностью способны на то, что делаешь ты. Просто их надо немножко… подтолкнуть.
'Ничего личного — просто бизнес. Сука. Ненавижу'
— Развяжите, — Максим застонал — тело, растянутое на кровати ремнями, затекло и сильно болело.
В поле зрения возникло ещё одно белое пятно и ремни ослабли. Максим захрипел от боли, которая пронзила всё тело и, кое-как повернувшись на бок, свернулся калачиком.
'Просто бизнес…'
Хотелось заплакать. Пожалеть себя. Захотелось отмотать плёнку назад и снова быть беззаботным совладельцем эвент-агентства, кататься по горам на новенькой 'Витаре' и шляться по ночным клубам. И не знать ни о какой Родине.
'Да что ж такое!'
Слёзы сами собой тихо текли по носу, капая на зелёную простыню.
Макс накрылся с головой.
— Пошёл вон. Тварь.
Насколько Максим понимал английский, помощники Дока громко орали одно слово: 'плотнее!', при этом несколько вояк без всякого пиетета подталкивали будущих возможных ходоков руками, сгоняя их, навроде отары овец, к центру платформы.
— Угу, идите сюда, бараны. — Сегодня Макс был водителем этого туристического автобуса.
— Максим, ты, главное, не напрягайся. Не пытайся их тащить сам. Ты не выдержишь и умрёшь. Твой мозг не справится. Ты понял? — Дядя Саша суетился и потел. — Чуть-чуть дёрни…
— Дядь Саш… — Макс, усиленно дыша перегаром, проникновенно заглянул ему в глаза. Врач замер.
— Да Максим?
— Пошёл на …, Иуда!
От громкого крика Ходока доктор дёрнулся и свалился с платформы. Возбуждённый гул участников эксперимента смолк как по команде. Что орал на русском этот человек понял только присутствующий здесь Марков. Он поморщился и попытался Максима образумить.
— Ну зачем ты так?
Водила с ненавистью посмотрел на нового куратора, плюнул в его сторону и завёл двигатель.
— А ну пошли все на хер с дороги!
Затылок знакомо стало оттягивать. В плеере Шахрин затянул 'а не спеши ты нас хоронить…'
'Мля! Как в тему!'
Макс попробовал на прочность наручники, которыми его приковали к рулю и оскалился.
'…а мы и так любим все темноту…'
АХХХАААААА!
Виски пробивал раскалённый прут. Кость трещала. Рядом бился пульс. Да не один.
'Пульс? Что ещё за пульс?'
Макс нажал на газ и потерял сознание.
— Sir! Wake up! Please!
'Ёханый помпей! Чё ж так плохо то, а? Да не тормошите меня, сволочи…'
В плечо тыкался чей то кулачок, отчего безвольно свесившаяся голова водителя моталась из стороны в сторону. Это было зря. Макса стошнило.
'…лошадь моя белая, такие, брат, дела…'
— Заткнись. — Максим выдрал из ушей капли динамиков и продрал глаза. Рядом с ним, с перекошенным от ужаса лицом, стояла девочка лет пятнадцати.
'Одна из этих…'
Макс огляделся. На платформе лежало около десятка тел, на дальнем краю, в инвалидном кресле сидел вполне себе живой и здоровый мужчина лет сорока, возле него визжала, словно её режут живьём, толстая негритянка. Сама платформа стояла на берегу моря, одним боком заехав прямо в лазурную воду. Другая сторона прочно сидела на пляже.
А вот пляж был просто роскошен. Мечта. Такое Максим видел только по телевизору. Белый-белый песок, лазурное море и без единого облачка — небо. И жара. Не хватало пива и чипсов. И много-много раздетых девушек.
— Кажись приехали.
Всего в полусотне метров от торчавших на солнце ходоков заманчиво шумели листвой пальмы. Макс сглотнул, судя по всему он провалялся без сознания довольно долго — кровь под носом успела засохнуть плотной коркой, а открытые участки кожи порядком поджарились на солнышке. Алкоголь, щедро употреблённый перед выездом, давал о себе знать и пить хотелось неимоверно. И отлить тоже. Макс подёргал наручники. Попробовал завести двигатель. Нифига.
Испуганный ребёнок что то щебетал то по-английски, то по-испански, не отходя от него ни на шаг. Негритянка же получила леща под зад от инвалида, поперхнулась и умолкла.
Тихий шум пальмовых листьев на ветру, ленивый прибой и шуршание песка…
Макс и мужчина-инвалид ошарашено переглянулись — звуковой контраст был потрясающим.
Максим с тоской посмотрел на своих спутников.
'Что ж ты, пророк недоделанный…'
— Они не найдут, они не найдут! — Макс вслух передразнил своего собеседника. — А они, блин, нашли!
Американцы удивлённо и вопросительно посмотрели на своего проводника, Макс махнул рукой, мол, неважно и продолжил ругаться.
— Колесо, ёшкин кот, ещё это!