Последним был стоматолог. Он посветил на зубы фонариком, сочувственно поцокал языком и шлёпнул штамп.
'Годен'
Из двадцати одной семьи, пришедшей на медосмотр, было отсеяно две.
Потом их быстро сфотографировали на фоне белой простыни и отправили заполнять бумаги. Народ возбуждённо гудел. Дети носились по улице вокруг ангара, звонко крича, а давешний 'лектор' сидел за столом и собирал учётные папки. Все были при деле.
Домой Дубинин не поехал. Он отловил 'лектора' и в две минуты объяснил ему свою ситуацию. Парень принял решение не задумываясь.
— Жить будешь здесь. Кормить не будем. Послезавтра получишь документы, тогда и покормим.
— Дубинины! — Зычный голос военного перекрыл возбуждённый гул толпы.
Невысокий щуплый посол, не глядя на Сашу, сунул ему для рукопожатия вялую ладошку и протянул стопку красных книжечек.
— Поздравляю. Следующий.
— Дегтярёвы!
Паспорта были самыми настоящими. Всё честь по чести. Сашка куда-то шёл, спотыкался и перелистывал, перелистывал, перелистывал. Рядом тем же самым занимались жена, мама и семья сестры.
— Стоять!
Дубинин вздрогнул и пришёл в себя. Оказывается, пока они таращились на заветный документ, их провели в заднюю часть этого же ангара. Здесь уже стояло человек тридцать. Было душно и жарко, но выйти отсюда не было никакой возможности — у открытых дверей торчали вооружённые люди в странной чёрной форме и в масках на лицах. Из основного зала донеслось.
— Тарасовы! Тарасовы!
Сашка оглянулся и увидел в открытую дверь, как к послу подошёл высокий загорелый мужчина. Посол тихо и невнятно пробормотал поздравление и одновременно протянул обе руки. Одна из них была со стопкой паспортов. Тарасов задумчиво посмотрел на стоящего в загоне накопителя Дубинина, подмигнул ему и, развернувшись, пошёл к выходу. Посол спокойно передал паспорта 'лектору', а тот бросил их в большую картонную коробку.
И всё. Семья Тарасовых в Россию не поедет.
— Турченко!
В накопителе их продержали до конца церемонии — больше часа. Дети от скуки, жары и жажды вконец извелись и кричали и плакали. Женщины громко возмущались и требовали начальства, а мужики, понимая, что со стенами разговаривать бессмысленно, просто пытались всех утешить и успокоить.
Когда дышать уже стало совсем нечем, ворота с лязгом распахнулись и, высыпавшие на улицу люди увидели четыре огромных военных тентованных КамАЗа.
— Мы поедем НА ЭТОМ?
Мама со страхом глядела на высоченные борта. Саша вскипел.
— Э, командир! Погоди-ка!
Здоровенный, на голову выше немаленького Александра, 'командир' оглянулся, очень ловко, мягко, по-кошачьи, спрыгнул с подножки грузовика и, ни слова ни говоря, двинул Дубинину прямо в солнечное сплетение.
Прочухался Сашка уже в дороге. Как он попал этот кузов, он забыл посмотреть. Просто оказался и всё. Сбоку жалась испуганная жена, а на коленях у него сидели притихшие дети. Народу в грузовик набили под завязку.
— Лен, а вещи где?
Два их больших чемодана, рюкзак и узел, битком набитые шмотками и предметами первой необходимости весили ровно восемьдесят килограмм.
— Их солдаты грузили в отдельный грузовик. Я сама видела.
Сашка, наконец, отдышался.
Снаружи, за горячим брезентовым тентом, послышался гул разогреваемых турбин. Дубинин обнял жену и чмокнул сына в макушку.
— Ничего, Ленча. Всё будет хорошо.
На самолётах в своей жизни Александр Дубинин летал мало. Два раза. Один раз в Китай и один раз из России домой. И всё. Оба раза, понятное дело, это были пассажирские лайнеры. Сейчас же все сто четырнадцать человек списочного состава переселенцев летели сидя на лавках, в тёмном и холодном трюме огромного военно-транспортного самолёта. Слава Богу, их вещи были здесь же — беспорядочно сваленные по центральному проходу вдоль всего трюма. Сначала Сашка искал и собирал своё имущество. Чемоданы оказались в хвосте, узел в середине, а рюкзак в голове самолёта.
Потом к ним пришёл лётчик, оглядел майки и голые коленки своих пассажиров и пассажирок и велел быстро, пока они выруливают на взлётку, одеваться.
Садились уже в темноте. Шестичасовой холодный перелёт дался всем, а особенно детям, нелегко, но всё, наконец то, закончилось. Люди в военной форме открыли заднюю аппарель и пригласили их на выход. На неосвещённом бетонном поле кроме их самолёта ничего больше не было. Зато сразу у выхода стоял громадный… Сашка не знал, как назвать штуку, в которых раньше перевозили из аэропортов к самолётам пассажиров. К древнему жёлтому ЗиЛку была прицеплена старая обшарпанная металлическая коробка с окошками.
— Выходите!
Знакомый 'лектор', одетый в тёплый камуфляж, выскочил из темноты.
— Вещи не берите. Их доставят следом. Да не толкайтесь вы! Мест точно на всех хватит!
Этот гад не соврал. Влезли все. Но получилось даже хуже чем в накопителе. Люди стояли, держась друг за друга, так плотно, что невозможно было пошевелиться.
'Лектор' и конвоиры пересчитали людей и заперли двери. В большие окна было отлично видно, как из ЗиЛа вылез водитель и, не торопясь, пошёл к стоящей на отшибе белой БМВ. Сашка, из последних сил держа на руках дочку, лишь апатичным взглядом проводил эту сволочь.
'Сволочь' стояла в сотне метров от них, курила и о чём-то беседовала с пассажирами бумера. Десять минут ожидания в давке неожиданно принесли положительный результат — кругом стояли люди и Саша, зажатый со всех сторон, к своему удивлению согрелся и начал клевать носом.
— Смотри. Идут!
Володька поддал под зад коленкой и Дубинин разлепил веки. К ЗиЛку шёл водила — огромный мужчина в спортивном костюме и ещё три человека. Двое из них были обычными конвоирами в чёрном, а третьим, вернее, третьей, оказалась весьма примечательная особа. Безумно тощая женщина едва переставляла ноги и если бы не конвоиры, почтительно несущие её под руки, она бы точно не прошла бы и шага. Когда её понесли мимо окон, в которые пялились пассажиры, один из поводырей натянул женщине на голову капюшон, но Сашка успел рассмотреть скелетообразное лицо, обтянутое тонкой, желтоватой кожей и безумные белые глаза.
'Брррр! ВИП наркоша какая-то'
Женщину посадили рядом с водителем. Визгливо крутнулся стартер и грузовик глухо заурчал.
Саша поцеловал в лоб до предела измученную жену и ободряюще улыбнулся.
— Поехали.
Коробка дёрнулась, народ тоже. В висках у Дубинина сумасшедшее забился пульс, а затылок оттянуло назад.
Лена, глядя на него расширившимися глазами, открыла рот, собираясь что-то сказать, но не успела.