— Если будем пытаться все делать сами — нет, — твердо сказал Густав. — Во всяком случае, не в ближайшие два года. Коленвалы точно придется заказывать где-то не в России, да и топливную аппаратуру тоже.
— Хоть весь движок по частям заказывайте, — вздохнул я, — если найдете где. Поздно его секретить.
— Почему?
— Потому что до большой войны осталось не больше трех лет.
Тринклер пару минут молча смотрел на свой двигатель, потом спросил:
— Вы это точно знаете?
— Нет, не точно. Но процентов восемьдесят уверенности у меня есть, в смысле, что война будет. А вот что мы ее выиграем, я и наполовину не уверен, зато знаю, что проигрыш будет означать конец Российской империи. Это я вам вчерне объяснил смысл всей нашей деятельности.
— И вы, с вашими возможностями, ничего не можете сделать?
— В смысле?
— Вы знаете и можете гораздо больше, чем просто талантливый инженер. И чем талантливый медик тоже. Я беседовал с вашим недавним гостем, господином Чеховым. По слухам, вы обладаете еще и влиянием на императора, а то, что Витте вас опасается, я видел сам. Я не прошу раскрыть ваши тайны, просто скажите — все настолько плохо, что вы действительно ничего не можете сделать?
— Боюсь, что все еще хуже, — признался я, — но я пытаюсь сделать хоть что-то, может, и получится.
— Значит, я готовлю чертежи заказных деталей, не дожидаясь конца испытаний? — подытожил Тринклер.
— Да, в крайнем случае, если выяснятся фатальные вещи, просто закажем по новой. Сразу на четыре восьмицилиндровых двигателя. А авиационный четырехтактник со всеми этими гигантами вы не забросили?
— Нет, но я прикинул, что там одноцилиндровый макет мало что даст, и прорисовываю сразу звезду-шестерку. Если не наделаю ошибок, то примерно через полгода что-то выйдет. Кстати, я собираюсь пригласить сюда несколько способных студентов из Питера, что им обещать в денежном плане?
— Целиком на ваше усмотрение. И если попадется среди них человек для нас действительно ценный, обещать можете не только деньги. Я, как вы правильно подметили, кое-что могу и в медицине, да и связи кой-какие начали появляться.
— Знаете, — усмехнулся Тринклер, — один мой однокурсник — очень перспективный конструктор, но приехать к нам он сейчас не может. И вообще толком работать — тоже. У него несчастная любовь. Вот в этой ситуации я просто не знаю, что предпринять.
— Как что? Написать мне на бумажке, как его зовут, ну и про предмет воздыхания что-нибудь тоже, — хмыкнул я, — а там будем посмотреть, что тут можно сделать. И, возвращаясь к авиационному движку, почему вы решили сделать четное количество цилиндров?
— Даже не знаю, — немного растерялся Густав, — как-то это казалось очевидным, хотя… ну да, у нас же рабочий ход будет через один, и при четном получится две группы, а при нечетном равномерный переход по кругу… Действительно, надо прикинуть, как будет выглядеть семицилиндровый мотор.
От Тринклера я направился сразу в шестой отдел СБ и выложил перед его начальником только что полученную от Густава бумажку.
— Вот здесь два имени и общие сведения. Надо срочно копнуть поглубже. Во-первых, что вот это за человек, что он за пассию себе нашел и почему у них все не слава богу, с возможными подробностями. Работать аккуратно, это, скорее всего, наш будущий очень ценный инженер. Вопросы?
— Сроки?
— Если за неделю управитесь, будет хорошо. В крайнем случае — две недели.
То ли задача была простой, то ли шестой отдел понемногу набирался опыта, но через четыре дня я получил телеграмму с подробным отчетом. История была банальная. Из какого-то провинциального не то Зарайска, не то Саранска в Питер приехала молодая особа с целью этот самый Питер покорить. В качестве первого знакомства способный студент из небедной семьи ее устраивал, но в качестве мужа — не очень. Стерве из Засранска хотелось большего. В какой-то мере ее притязания были оправданны, агент сообщил, что она не только красива, но и умна, да к тому же, судя по всему, имеет сильный характер соответствующей направленности. Далее агент предположил, что в нашем шестом отделе такие люди будут очень к месту.
Я немного подумал. Присылать ей приглашение от Гошиного имени, пожалуй, не надо. Обойдется. Я тоже не хрен собачий, и если молодая карьеристка не слышала про инженера Найденова, то агент явно преувеличил ее умственные способности. Так, а для чего она мне понадобилась? Пожалуй, надо написать как есть — для приватной обоюдоинтересной беседы. Расходы на дорогу и проживание оплачиваются.
Через полчаса соответствующие распоряжения ушли в Питер.
Через три дня у меня в кабинете сидела эффектная гостья.
Итак, она звалась Татьяна… ну и далее по тексту, причем скорее не пушкинскому, а народному. То есть, с моей точки зрения, это была, как потом будет говориться, комсомолка, спортсменка и просто красавица. Сидела она передо мной спокойно и с достоинством, несмотря на то что я, с целью получения дополнительной информации, встал и обошел вокруг нее.
— Давайте сразу перейдем к делу, — предложил я. — Вы, наверное, уже имеете предположения, в силу каких причин я пожелал с вами познакомиться?
Дальше был просто класс. Легким кивком и незаметным движением бровями дама дала понять, что вполне понимает причины, находит их весьма достойными и готова к соответствующим действиям, вплоть до прямо сейчас.
— Однако иногда первые предположения оказываются ошибочными, — вздохнул я. — Вот давайте представим себе на минутку, что вам удалось охмурить старого козла, то есть меня. Не буду спорить, технически это не очень сложно. — Гостья с интересом внимала. — В принципе можно предположить, что дело дойдет даже до женитьбы, хотя я плохо себе представляю, как вам удастся получить такой результат… — Дама легкой полуулыбкой дала понять, что она, наоборот, это себе представляет очень даже хорошо. — Предполагать, что вам удастся загнать меня под каблук, мы не будем, это ненаучная фантастика. И что? Вы же от этого не станете самостоятельной фигурой! Вторая роль, причем в данном конкретном случае без права голоса. Ладно, пусть вы найдете себе другого, который будет смотреть вам в рот. Максимум — генеральша, ну, для компенсации, она своим генералом вертит как хочет… И это все? Да знаю я, что вы хотите сказать. Мол, поживите лет десять в этом, как его, Мухосранске, а потом рассуждайте. Так?
В этот момент, как всегда, без стука в мой кабинет сунулся Гоша, но, обозрев картину, замер в изумлении. Очень к месту, подумал я и сделал рукой предостерегающий жест:
— Высочество, можно чуть попозже?
Ошарашенный Гоша испарился.
Вот тут Татьяне все-таки изменило самообладание, и теперь она глянула на меня с откровенным испугом.
— Э… это б-был сам?..
— Да, его высочество, наследник престола, — отмахнулся я. — Лезет, понимаешь, без доклада, а мало ли чем я тут могу заниматься… — «Кстати, а сам-то я иногда к нему как ломлюсь? — вдруг подумал я. — Надо будет обратить внимание на свои манеры». — Однако давайте вернемся к нашим делам. Я хочу сделать вам предложение. Вижу, вы уже и в мыслях не держите, что руки и сердца, это правильно. Хотите стать фигурой? Настоящей, не при ком-то. Чтоб при вашем приходе куда угодно народ шептался по углам — смотрите, да смотрите же, это сама Татьяна… — Я сделал паузу. — Кубышкина!