Итак, позвольте представиться – Георгий Андреевич Найденов. Родился в вашем мире и там дожил до пятидесяти пяти лет, став ведущим инженером в одном НИИ, заслуженным изобретателем СССР, средним мотогонщиком, правда, один раз ухитрившимся взять второе место в соревнованиях за кубок МФР. В конце концов, я стал довольно известным в Москве скутерным тюнингером дядей Жорой. Но все это было давно, полгода назад по вашему летоисчислению и восемь лет назад по моему…
Теперь я в основном подвизаюсь в другом мире, где к моменту моего появления шел 1899 год. Начал я тамошнюю карьеру с того, что помешал помереть наследнику престола великому князю Георгию Александровичу. И с тех пор он стал для меня просто Гошей. Некоторое время я прослужил там инженером – даже не ведущим, а просто. Затем вдруг как-то незаметно для себя самого я стал директором сразу нескольких заводов, но это продолжалось недолго, ибо пришлось податься в генералы. В этом качестве я самую малость повоевал на русско-японской войне, в результате чего мир был заключен в начале июля 1904 года, а не в августе 1905-го, как это было в вашем мире, и на гораздо более выгодных условиях, чем у вас.
Но тут так уж случилось, что царствовавший себе помаленьку Николай Второй взял и помер, и на трон пришлось садиться Гоше.
Помер Николай в результате не моих действий, а английских, но явно это было как-то связано с моим появлением в этом мире, поскольку там, где меня не было, то есть у вас, он был убит гораздо позже и совсем другими людьми.
Я даже попытался пару раз обратиться к собственной совести: мол, как же быть, я вроде бы косвенная причина? Но в первый раз совесть была в отгулах по случаю окончания японской войны и не ответила, а во второй – с похмелья после празднования победы в Черногории, так что она просто грубо послала меня по непечатному адресу. Больше я ее такой ерундой не беспокоил, ибо хватало куда более серьезных поводов.
Итак, на трон сел Гоша. Рядом примостилась его жена, ее величество императрица Российская, еще какая-то и, наконец, королева Курильская Мария Первая, то есть моя племянница Машенька. А я потихоньку устроился работать канцлером. Если кто не в курсе, это первый зам императора и второе лицо в империи. Ну вот и тружусь на этой должности уже почти четыре года… Так что добро пожаловать в Российскую империю, год 1908, месяц апрель, двадцать седьмое число.
Сегодня было тезоименитство его величества, а также день рождения его сына и моего внучатого племянника Вовочки, но для меня этот день представлял интерес лишь потому, что намечались гонки «Большой Георгиевский Приз», которые должны были стартовать через четыре часа. Приз действительно был большим: миллион тому, кто придет к финишу первым, сто тысяч – второму и десять – третьему. Но я там собирался принять участие не с целью подзаработать мелочь на карманные расходы, а из соображений престижа, то есть стать первым чемпионом. Все остальные будут уже потом и под номерами от двух и далее…
По дороге на трассу я заехал в кошкоприемный пункт, чтобы лично проверить, в каком виде туда приносят мелких хищников и как их потом содержат. Вообще-то мой комиссар уже проверял, но хотелось убедиться самому – действительно ли в человеческих условиях содержатся зверьки. Ибо если нет – затолкаю виновных в те самые клетки!
Но беспокоился я зря, хвостатые жили комфортно, а вновь принимаемые явно были пойманы без членовредительства. Вот как раз в моем присутствии два пацана принесли еще одну киску… Я лично оценил – хорошая кошечка, пойдет по первой категории, то есть за рубль. И вот вам, ребята, еще рубль от канцлера за усердие. Спасибо, что откликнулись!
Дело в том, что вот уже две недели как любой мог сдать в приемный пункт кошку и получить от пятнадцати копеек до рубля в зависимости от ее качества. А вот зачем они мне понадобились – это я расскажу чуть позже, после гонок.
Данные гонки были моей попыткой учинить в этом мире что-то наподобие Формулы-1. Трасса пока имелась только одна, в Стрельне, но к следующим гонкам (а они будут проводиться по четным годам) свои трассы обещали сдать японцы и немцы. Ну и прочим это было не запрещено, но первый кубок будет разыгрываться в один этап.
Регламент был прост: к соревнованиям допускался транспорт с любым количеством колес, от одного до четырех, но с разными ограничениями. Для одноколесного болида было принято четыреста кубов объема и сто кило сухого веса, для двух – восемьсот кубов и двести кило, для трех – литр и полтонны, для четырех – полтора литра и восемьсот килограммов. Правда, в этой гонке собирались участвовать только агрегаты с четным числом колес. В частности, я должен был выступать на мотоцикле. Кроме меня там было довольно много приверженцев двухколесных средств передвижения.
Два японца выбрали московские мотоциклы АРН-3, которые по сути представляли собой ИЖ-56, только с рычажной вилкой вместо телескопа. Вся их подготовка к гонкам свелась к форсировке моторов сил до двадцати пяти, и серьезными соперниками они были только для американцев.
Тут не обошлось без меня. Это с моей подачи Харли и Дэвидсон разработали V-образную двойку воздушного охлаждения и с нее же раскручивали свои мотоциклы как «американскую мечту» – мне хотелось, чтобы и тут она была примерно такой же, как у нас, то есть тяжелой, неповоротливой трясучкой с вечно перегревающимся задним цилиндром. И вот две эти длиннющие кошмарины приехали в Россию…
Немцы представили неплохой «цюндапп» с четырехцилиндровым движком водяного охлаждения, но из-за лимита веса у них получилась слишком хлипкая для такой мощности рама.
Автомобилей было мало: французский «морс», детище Ситроена, американский «бьюик», английский «нортон», который фактически был сдвоенным мотоциклом, и две московских «чайки». Вообще-то желающих заработать если не миллион, то хотя бы десять тысяч было куда больше, но для допуска к гонкам требовалось проехать шестикилометровую трассу не более чем за пять минут, причем не на халяву, а за пятьсот рублей, так что до старта были допущены только сравнительно приличные машины с терпимыми пилотами.
Мой мотоцикл представлял собой эксклюзивное изделие, которое, впрочем, после гонок планировалось запустить в малую серию и продавать за бешеные деньги. Диагональная рама, компактный и мощный двухцилиндровый движок, пятиступенчатая коробка… По меркам покинутого мной вашего мира, это был вполне себе средних параметров аппарат – еще бы, кого сейчас удивишь шестьюдесятью силами на сто семьдесят кило веса! Но по тем временам это было вне конкуренции.
Я собирался играть честно, и поэтому мотоцикл был полностью местным, без примесей контрабанды из двадцать первого века. А вот моя экипировка была вся оттуда, ибо в отличие от всех остальных гонщиков человек я пожилой, временами больной, а главное – совершенно не расположенный ломать свои кости.
На трассу я приехал за два часа до старта. Послушал рапорты: сначала начальника официальной охраны, потом Алафузова и, отдельно, командира противоснайперской группы, – все-таки гонки должно было открывать величество, да и сам я представлял для многих потенциальных террористов ничуть не меньший интерес. Потом выслушал донесения о своих соперниках, хотя главное я уже видел на тренировках: какое-то подобие опасности представлял только один из них. Зато его звали Пуришкевич…