Через десять минут он был уже в моем кабинете, где кроме меня, как полковнику и обещала девушка, его ждал капитан Каширин.
После взаимных представлений Валерьев, спросив разрешения, обратился к капитану:
— Ну, Юра, как тебе тут показалось?
— Нормально, Антон Кириллович. Камера двухкомнатная и с санузлом, питание трехразовое и получше, чем в нашей столовой. В общем, жить можно.
Затем капитана увели, и мы приступили к беседе.
— Поскольку вы мой гость, то спрашивайте первым, — предложил я.
Честно говоря, первый вопрос полковника меня несколько удивил. Он спросил:
— Что ждет Юрия?
— Так как он уже пошел на сотрудничество с нами, то обвинение в нелегальном проникновении на территорию Российской империи ему предъявляться не будет, соответствующую бумагу я уже подписал. И, значит, возможны два варианта. Первый — он ограничивает свое сотрудничество только рассказами. Тогда ему придется посидеть у нас до того времени, когда его появление у вас уже не сможет нам повредить. Это может оказаться не таким уж малым сроком, признаю. Второй — он соглашается на инсценировку вручения айпада американцам, после чего возвращается к вам и рапортует о выполнении задания.
— Он выберет второй вариант.
— Теперь моя очередь спрашивать, согласны?
Валерьев кивнул.
— Скажите мне, Антон Кириллович, почему, занимая не такую уж и маленькую должность, вы с женой и практически взрослым сыном живете в трехкомнатной квартире постхрущевской девятиэтажки?
— Если бы вы не были канцлером империи другого мира, — улыбнулся полковник, — то я подумал бы, что вас подговорила моя жена. Она одно время регулярно задавала мне этот вопрос, но сейчас, правда, уже перестала. Так вот, причин тому две. Первая — при размерах моего не такого уж и маленького жалованья для покупки квартиры, заведомо лучшей, чем имеющаяся, потребуется не менее семи лет. При условии, что кормить семью будет жена на свою учительскую зарплату, а квартиры за это время не подорожают. Ипотека может уменьшить этот срок до полутора лет, но зато потом из-за выплат семейный бюджет будет урезан не меньше чем на треть. Если бы нам негде было жить, я бы пошел на такое, а так не вижу смысла. Вторая причина — больно уж место мне нравится. И от работы недалеко, и Тропаревский парк прямо под окнами. Про машину будете спрашивать?
— Вроде наши девочки не нашли в ней ничего особенного, — хмыкнул я.
— Что говорит об их не самой лучшей подготовке. Это же «Порше девятьсот одиннадцать Каррера эс»!
— М-да, про такие машины им действительно почти не рассказывали. И чего же вы на ней сюда не приехали? Я бы, с вашего позволения, разумеется, с удовольствием прокатился. По стрельнинской трассе, например. Но все равно, до типичного чиновника вашего уровня вы по благосостоянию заметно недотягиваете.
— Это потому, что я не чиновник, а офицер. А насчет «порше»… коли вы серьезно, в следующий раз могу приехать и на машине, если мне объяснят как.
— Непременно. Ну а пока жду вашего очередного вопроса.
Наша познавательная и интересная для обеих сторон беседа затянулась до часу ночи. В процессе нее мы пришли к устному соглашению, что полковник будет и дальше информировать нас о тех телодвижениях своего начальства, указания на которые совершенно явно не получены официальным путем от президента, премьера и прочих, имеющих право. Мы же в качестве ответной любезности обещали посвящать Валерьева в те детали наших с Никоновым дел, которые, вне всякого сомнения, окажут большое влияние на состояние дел в России. В частности, я ему в самых общих чертах рассказал про эффект Арутюняна, про планы насчет Курил и как эти вещи связаны между собой.
Кстати, поначалу полковник отнеся к данной затее без восторга. Просто потому, что идея вот просто так взять и отдать кому-то свои земли казалась ему не самой удачной. Пришлось объяснить, что по факту отданы будут далеко не все Курилы, а только пара мест, куда и сейчас никто не суется аж с сороковых годов. А в обмен, кроме установки для межмирового переброса, Россия получит и расширение возможностей по освоению всей остальной территории архипелага. В общем, наши прения на курильскую тему закончились тем, что мы решили обмениваться информацией еще и по этому направлению.
Под конец встречи мы обсудили возвращение Каширина в двадцать первый век. Услышав, как это предполагалось по официальной версии, я только покачал головой. Якобы капитана унесло в море во время купания. После чего две недели, или сколько ему там потребуется, он робинзонил на берегу, питаясь прибрежными рыбками и ящерицами, пока не нашел способ вернуться на остров.
— Неужели ваше начальство считало, что у этой легенды есть хоть малейший шанс? — удивился я. — Да в такую сказку не поверила бы и николаевская охранка.
— А оно и рассчитывало примерно на такой уровень противодействия, — пояснил полковник. — Но я готов принять участие в разработке более правдоподобной легенды.
Так что где-то примерно за час мы согласовали основные положения истории, достойной пера Яна Флеминга. О том, как Каширин двое суток добирался до поселка Муйнак, где нанялся кочегаром на местный пароходик и доплыл до Аральска. Как он на попутном товарняке доехал до Астрахани, где ему пришлось пойти на квартирную кражу для обзаведения деньгами. Дальше — трехдневная поездка в Питер, где он наконец сможет добраться до американского посольства.
А вот вторая половина одиссеи резко отличалась от спланированной в Федерации. Каширин не станет возвращаться на Арал, а отправится в Георгиевск. Потому что ему удастся раздобыть сведения, что там тоже есть установка межмирового переброса. И в Георгиевске этот Джеймс Бонд соблазнит наивную и невинную девушку, техника при той самой установке. То есть кроме обеспечения своего возвращения отважный разведчик еще раздобудет пусть и неполные, но все-таки довольно основательные сведения о работе установки переброса.
— Хоть одно слово правды в этих сведениях найдется? — усмехнулся полковник.
— И даже не одно. Чем вам предлоги не слова? А они будут абсолютно правдивы.
Ну и закончится эта история тем, что ошалевшая от любви девица поможет капитану зайцем проникнуть в Федерацию. При расставании он поклянется любимой, что, исполнив свой долг, обязательно вернется к ней. Или заберет ее к себе, это смотря по обстоятельствам.
— Мелодрама, — поморщился полковник, — но ничего, сойдет.
Можно, конечно, сказать, что канцлеру как-то не по чину лично сочинять подробности подвигов чужих шпионов. Но даже если бы это и было лишним, то, в конце концов, имеет же право тот самый канцлер иногда отдохнуть душой? Вот только в данном случае имел место не только отдых, но и работа. Просто беседа — это одно, а совместное творчество — уже несколько другое. В процессе него личность партнера раскрывается полнее и шире, а как можно более развернутое впечатление о полковнике мне было необходимо.