Лесоруб заверил, что видит коридор четвертого этажа и, если Фалини покинет номер, сразу же даст знать, а потому Слоновски спокойно отозвал Пэт с наблюдательного пункта.
– На дверях номеров электронные замки, – сообщил Грег, отвечая на вопрос девушки. – Но Лесоруб взломал систему безопасности, а потому откроет замок даже в том случае, если наш друг его заблокировал. Но для надежности изнутри установлена металлическая цепочка…
– Теперь понятно, – кивнула Пэт и вновь покосилась на мощные кусачки с удлиненными ручками, которые Слоновски нес в левой руке. – Где ты их взял?
– Во внутреннем дворике есть гараж, а в нем небольшая мастерская, – объяснил Грег.
– Хозяин не был против?
– Хозяин ничего не заметил.
– Почему-то я так и думала.
Им везло: ни на лестнице, ни в коридоре Пэт и Грегу никто не повстречался. Можно было подумать, что отель пуст, однако жаркие стоны, долетавшие из-за двери одного из номеров, говорили об обратном. Проходя мимо, Пэт не сдержала улыбку.
И неожиданно подумала, что давно ни с кем не была. Что соскучилась по хорошему сексу. Очень странные мысли для человека, который нащупывает спрятанный в поясной кобуре пистолет и готовится ворваться в номер жертвы.
– Все, пришли. – Слоновски остановился напротив двери. – Лесоруб, мы на месте.
Пэт вытащила «дыродел» и взвела курок.
– Открываю! – отозвался ломщик.
Дверь подалась без скрипа и без щелчка. Приоткрылась, затем пошла дальше, но девушка остановила движение.
– Я ничего не слышу.
– Он может быть в туалете, – прошептал Грег.
– Цепочка не надета.
– Начинаем!
«Две секунды!» Это Слоновски сказал Пэт, когда они поднимались по лестнице. «У тебя будет две секунды, чтобы приставить пистолет к его черепу. В противном случае нас ждет перестрелка».
«Раз!»
Пэт ворвалась в комнату. Быстрый взгляд. Никого.
«Два!»
Рывком распахнула дверь в туалет. Никого.
Остановилась и вопросительно подняла брови:
– Грег?
Огорченный Слоновски огляделся и пробубнил:
– Кажется, нас провели.
* * *
территория: Европейский Исламский Союз
Мюнхен, столица Баварского султаната
«Башня Стражей»
все оставляют следы
Как потом выяснилось, первым о Камилле рассказал Сулейман Такидзе, администратор богемного клуба «Золотой песок». Но допрашивавший его полицейский пропустил сообщение честного грузина мимо ушей. Наказывать оплошавшего подчиненного Хамад не стал: тот работал двадцать часов подряд и едва держался на ногах даже после лошадиной дозы стимуляторов. Полицейский ошибся, но его невнимательность лишь отсрочила неизбежное.
– Вим Дорадо? Конечно, знаю! – Анвар Аль-Харти, владелец известнейшего в Мюнхене ресторана «Школа Шопена», дружелюбно посмотрел на Хамада: – А что он натворил? Убил кого-нибудь?
«И это тоже».
– Господин Дорадо подозревается… – майор поднял вверх указательный палец, – подчеркиваю, пока только подозревается в совершении серьезного преступления.
Аль-Гамби уже понял, что перевертыш, несмотря на замкнутость и нежелание ни с кем откровенничать, умел поддерживать с людьми теплые отношения. Никто из его соседей по «Дому гениев» и других знакомых не сказал о Виме плохого слова. Почти все они уверяли, что «он и мухи не обидит» и что «вы, господин полицейский, скорее всего, ошибаетесь». И поэтому Хамад приказал своим ребятам называть беглого dd исключительно «подозреваемым» и даже высказывать предположения о его невиновности.
– В то же время мы не исключаем, что господин Дорадо сам стал жертвой изощренного преступления и скрывается не от нас, а от бандитов.
Данная фраза должна была дать свидетелю дополнительный стимул для помощи следствию.
– Это ближе к истине, – кивнул ресторатор, ерзая на неудобном пластиковом стуле. – Вим – парень мирный, неконфликтный. На мой взгляд, он даже чересчур мягок…
«Шесть полицейских убито, – рассеянно подумал Хамад. – Интересно, сколько бы трупов мы нашли, не будь Дорадо столь мягок?»
– У Вима не сложилась карьера, но он влюблен в музыку. По-настоящему влюблен. За это его все уважали.
Последние фразы, в той или иной вариации, майору пришлось выслушать в седьмой раз.
«Шайтан вас всех побери! Еще пара таких свидетелей, и я сам поверю, что Дорадо ни при чем!»
– Мои клиенты Вима обожали. А уж когда он выступал дуэтом с Камиллой, то публика просто впадала в экстаз.
– Дуэтом?
Задумавшийся Аль-Гамби едва не пропустил интереснейший факт мимо ушей. Кстати, именно поэтому он и не стал впоследствии наказывать допрашивавшего Такидзе полицейского – каждый может устать.
– А вам еще не рассказывали? – оживился Анвар. – Вим иногда выступал с женщиной, скрипачкой…
Теперь Хамад был максимально собран. До сих пор никто из свидетелей не упоминал о пассиях Дорадо. Никаких подруг, никаких любовниц.
«Он был гомосексуалистом?»
«Нет, конечно, нет!»
Но рассказать о личной жизни Дорадо люди не могли. Не было у него любовных привязанностей. Аль-Гамби решил, что dd предпочитал проституток, и вот…
– Знаете, майор, я люблю классическую европейскую музыку, разбираюсь в ней и скажу так: я видел очень мало музыкантов, которые бы так чувствовали друг друга, как Вим и Камилла. Их выступления завораживали.
– Они были любовниками?
– Гм, возможно. – Аль-Харти почесал толстый нос. – Скорее всего. Будь они просто друзьями, вряд ли бы сумели достичь такой дивной гармонии.
* * *
анклав: Франкфурт
территория: Zwielichtsviertel
бар «Четыре коня»
воздержание еще никому не шло на пользу
– Не останавливайся! Только не останавливайся!!
Чика-Мария стояла на коленях, выгнув спину и упершись руками в спинку кровати. Взад-вперед. Взад-вперед. Они забыли опустить жалюзи, а потому при движении по потному телу девушки перебегали разноцветные огоньки стоящего напротив окна рекламного экрана. Смешиваясь с татуировками, они превращали спину, руки и бока Чика-Марии в абсурдный калейдоскоп, который неожиданно сильно возбуждал находящегося позади девушки Дорадо.
Взад-вперед. Взад-вперед. Назад, освобождаясь…
– О-о… не надо…
Она пыталась протестовать, но Вим не обратил на возглас внимания. Уверенно перевернул Чика-Марию на спину, раздвинул ей ноги и вновь вошел, а потом навалился сверху всем весом, на мгновение замер, наслаждаясь ощущениями слияния с женщиной, и продолжил движение.