— Послушай, Змей, ты кого пасешь — Зомби или меня?
— Тебя, — говорит он чистосердечно. — А Зонненбранда пасешь ты… Шеф, Индира нашла Зомби.
— Слава аллаху, — ворчит Сполох. — Оцепите Салон. Как только Индира его спугнет, берите прямо на улице.
— Позволить ему вызвать адвоката?
— Нет. Начнет наезжать — в рыло, — здоровенный «пастух» на заднем сиденье гулко хмыкает в кулак. — Сначала я его допрошу. Потом извинюсь, и пусть делает что хочет.
— Сережа, — встреваю я. — Если ты нынче такой Разнузданный, так, может быть, вломимся в Салон всеми силами и повяжем его в лежбище?
— Во-первых, мы будем искать его до морковкина заговенья. Пока он не уйдет через какую-нибудь крипту [15] … Во-вторых, компенсация Салону материального ущерба в размере упущенной выгоды составит полугодовой бюджет округа. А в-третьих, чего я тебе это объясняю?
— Ну, тогда я пошла.
— Постой, — снова придерживает меня Змеев.
Он протягивает мне простенький кулон на цепочке из белого металла: нехитрая имитация тайваньского «кошачьего глаза», светлая полоса на иззелена-черном камне.
— Мне такое не идет!
— Зато нам идет. Носи с гордостью. Через эту безделушку мы будем транслировать тебе пеленг на Зонненбранда. Горячо — холодно. И ты, в свою очередь, не оставишь нас в неведении.
Хотя это и не гармонирует с моим нарядом, все же придется согласиться. В конце концов, серая мышка по имени Марина А., чью роль я нынче исполняю, и не должна быть обременена изысканным вкусом.
— Будь по-твоему, Змей. Если не вернусь, прошу считать меня жидомасонкой…
Едва только каблуки моих стоптанных туфелек касаются тротуара, как элкар Змеева отваливает. На то он и такси, чтобы не спать на стоянках… Некоторое время разглядываю плоское, похожее на раковину морского гребешка, здание Салона. Мысленно привязываю его к той схеме всех его внутренностей, что буквально въелась в мой мозг после гипнопедии. Парадный вход- один. Хозяйственный подъезд отчего-то сбоку, а не сзади, как принято. Выход из северной крипты, проложенной лет пять назад, скрыт в поганом подвале жилого дома в двух кварталах отсюда. Есть и западная крипта, и восточная. Они обрываются еще дальше, и возле каждой обустроено недреманное око Змеева. Об остальных деталях скрытой планировки Салона, предположительно возникших за последние годы, нам пока неизвестно.
Серая мышка Марина А. робко приближается к этому рассаднику порока.
Вот она уже и внутри. Стоит посреди прекрасного вестибюля, сплошь обставленного изысканнейшей икебаной. Будто неприкаянная душа. Которой вдруг захотелось воспарить… Блуждает по роскошным интерьерам подслеповатыми глазенками.
К ней приближается Дама В Черном, подлинная Дама Треф. Струящийся по царственным плечам бархат, взбитые искрящиеся волосы, огромные магнетизирующие глаза… «Ах, как я хотела бы стать такой же!..» — следует, по всей очевидности, сейчас подумать серой мышке.
Я делаю вид, что именно так и думаю. И даже приоткрываю тусклые губенки в тихом восторге.
— Наконец-то вы пришли к нам! — произносит Дама Треф звучным, грудным голосом. — Это нужно было сделать уже давно. Пойдемте, дитя мое…
Она берет меня под локоток и увлекает в беломраморные коридоры, под сводами которых порхают едва различимые звуки клавесина. Через каждые десять шагов в стены встроены зеркала, и я имею сомнительное удовольствие сравнивать свою мышиную рожицу с фантастической статью моей проводницы. Безусловно, это сделано с умыслом. Мол, узри свое убожество и возжелай преображения. Воспари душой…
На библиотекаршу Инну С. это должно было действовать, как паровой молот. И на детского врача Марию В. тоже.
С некоторым недоумением обнаруживаю, что и старший инспектор криминальной службы Индира Ф. тоже не может полагать себя совершенно безразличной…
— Вы забудете себя, — воркует Дама Треф. — Вы станете иной. У нас все становятся иными. Сюда входят слабые, надломленные сердцем. А покидают нас богини, царицы. И это происходит неизбежно, мы не знаем неудач.
Дьявольщина, какая же серая мышка не желает стать богиней?! И я тоже этого желаю.
В конце коридора на невысоком диванчике сидит, грациозно перекрестив изумительные длинные ноги, еще одна дама. На сей раз — Дама В Алом, Дама Пик. Моя спутница не может сравниться с нею в совершенстве и покорно уступает пальму первенства.
Не вставая, Дама Пик простирает ко мне длань, на ее лице, лице властительницы миров, вспыхивает улыбка, от которой в Салоне становится ощутимо светлее. И я, слабая, безвольная, напрочь позабывшая, кем зовусь на самом деле, готова уже пасть к ее ногам… Но вместо этого вкладываю мою уродливую, костлявую ладошку в эти античные пальцы и неловко умащиваю свой тощий зад на свободном участке диванчика.
— Ничего не надо говорить, — обволакивает меня чарующими звуками своего голоса Дама Пик. — Мы все видим без слов. Что слова? Шорох мимолетности… Вы прелестны, дитя мое. Вы сами об этом не подозреваете. Но красота ваша упрятана от посторонних глаз в кокон нелепостей и условностей бытия. Это было правильно — потому она и сохранилась не растраченной попусту, не оскверненной чужими случайными взглядами и грубыми прикосновениями. Но сегодня все будет иначе. Мы взломаем этот кокон. Мы освободим ваше тело и вашу душу. И не будет в этой жизни более случайностей. Вы сами станете диктовать Паркам свою судьбу.
— Назовите ваше имя, дитя, — просит Дама Треф. — О, вовсе не обязательно называть подлинное имя! Мы не хотим вторгаться в ваши тайны… Нас устроит любое имя, какое вы себе изберете.
— Ведь отныне вы станете другим человеком, — продолжает Дама Пик. — Возможно, вам понадобится новое имя, более приличествующее новому облику и состоянию души…
— Марина, — слабо пишу я.
— Марина… — повторяет Дама Пик, и я чувствую, что имя это можно произнести горделиво, достойно, отчего оно приобретает новый, сокровенный оттенок. — Это значит — Покинувшая Море. Афродита, выходящая из морской пены… Вы помните «Рождение Венеры» Боттичелли? Вот ваш новый облик.
Марина А. уже скисла и обратилась в податливый воск в ловких пальцах этих колдуний. Ерница же и охальница Индира Ф. успевает при этом подумать: «Вот интересно, как они сделают из длинноносой смуглой еврейки с жесткой куделью вместо волос утонченную светлокожую блондинку?..» — И тут же: «Зараза, я же не за тем сюда явилась!..»
Потому что в дивном лике обольстительнейшей из женщин, Дамы Пик, я вдруг с криминалистической точностью опознаю Дину Викторовну Кунцеву, Филифьонку, бывшую сожительницу дерьмового кабатчика Тунгуса и нынешнюю любовницу искомого мною гада по имени Зомби.
И, хотя кулон-пеленгатор продолжает оставаться прохладным, означенный гад должен обретаться где-то в непосредственной близости от своей шлюхи.