Два меднорожих лакея предупредительно распахивают перед Азраилом тяжелые двери, перехваченные полосами кованого металла.
— Заходи, сынок. Это мой офис, тут и поговорим. Как два умных, взрослых, ответственных человека.
Небольшой вестибюль — полы из черного мрамора, скульптура в стиле «мета-модерн», пальмы, аквариумы с мордастыми сытыми рыбами, кажется, пираньями. Все, кто в данный момент находится там, немедленно встают. Азраил шествует в ауре полного преклонения, не удостаивая никого специальными знаками внимания. В стене перед его графским носом распахиваются створки лифта. Еще один лакей, высокомерно сомкнув уста, ожидает приказаний внутри кабинки.
— В яму, — небрежно роняет Азраил.
И мы не поднимаемся, как это бывает в обычных офисах, а наоборот — опускаемся. В чистейшем, не захватанном грязными лапами зеркале имею сомнительное удовольствие зреть собственную кислую физиономию. Вдобавок местами побитую.
Лифт плавно тормозит. Мы оставляем кабинку и сразу попадаем в овальный кабинет. Такой я видал только на картинках из президентской жизни. Стены обшиты дорогим натуральным деревом. По углам — декоративные вазы в человеческий рост. За обширным столом на витых ножках- книжный шкаф до потолка, куда плотно вбиты аккуратные тома с золотым тиснением, все одинакового формата, словно некое бесконечное собрание сочинений чрезвычайно писучего автора. Сам стол содержится в образцовом порядке. С краешку — три по старинке громоздких настольных фонора, хотя допускаю, что это стилизация под антиквариат. Чуть поодаль — лаптоп последней модели, я такой встречал лишь в рекламных проспектах. Стопкой — два или три памтопа. [20] Прямо напротив стола — видеосет с двухметровым экраном, этакий хрустальный шар на тонкой ножке.
— Садись, Игорь. Что будешь курить?
— Ничего.
— Ладно, не дрожи хвостом. Я же тебе в дедушки гожусь… — И Азраил придвигает ко мне заранее вскрытую пачку «Бонда».
Они знают не только мое прозвище, но и то, что именно я предпочитаю курить.
— Мы все про тебя знаем, — кивает Азраил. — Вы пасете нас, а мы — вас. Мы даже имеем собственный инфобанк ваших схем. Кстати, и нашли мы тебя с помощью схемоскана. Наша аппаратура ничуть не хуже вашей. Лично я считаю, что и лучше.
— Может быть, поделитесь опытом, как вам удалось вынести меня из оцепленного отеля? — щурюсь я сквозь дымовую завесу от сигареты.
Азраил скрипуче хихикает.
— Не поделюсь ни за что. Я здесь… гм… служу кем-то вроде комиссара службы безопасности. И намерен прослужить в этом статусе лет пять еще, не меньше. Поэтому не с руки мне разбазаривать профессиональные секреты. Иначе я просто вынужден буду примочить тебя. Чтобы не разболтал. А это не входит в мои планы. Пока… — Он раздумчиво возит ладонями по сверкающей столешнице. — Понимаешь, сынок, то, что Гигаполис строится исключительно на честные денежки по согласованию с муниципалитетом, — приятная иллюзия, которую вы лелеете там, наверху. Это льстит самолюбию властей, способствует нормальному пищеварению и спокойствию общественного мнения. В реальности же дело обстоит не совсем так. Я не погрешу против истины, если скажу, что наша доля в финансировании Гигаполиса несколько превышает половину. Конечно, в значительной степени мы — замкнутая структура. Мы живем по своим правилам и по возможности стараемся не напоминать о себе. Но вы — наша питательная среда. Вы — наш рынок, наши тучные нивы, которые нам приходится удобрять и возделывать. Поэтому вполне естественно с нашей стороны заранее предусмотреть конструктивные особенности в архитектуре жизненно важных центров, какие облегчили бы наше влияние на происходящие наверху процессы… Я понятно объясняю?
— Еще бы…
— Верю также, ты отдаешь себе отчет в том, что нам не составило бы большого труда выколотить из тебя всю интересующую нас информацию помимо твоего согласия. Есть пытки, которых никто еще не переносил. Есть шантаж, которому поддаются. Наконец, есть приборы, чтобы читать сокровенные мысли. Но мы не пошли на это.
— Я оценил.
— Ну, так на этом позволь мне прервать откровения и перейти к делу.
Азраил касается пальцем сенсора одного из фоноров:
— Эльза, весь Малый Круг — ко мне в яму.
— Слушаюсь, мастер, — отзывается нежный девичий голосок.
Я сижу на просторном диване, курю «Бонд» и пытаюсь собрать воедино блуждающие мысли.
Я понадобился Пеклу. Причем так остро, что они не могли ждать ни минуты. И вытащили меня оттуда, где нашли, не считаясь ни с каким риском. Они могли бы взять меня из кабины элкара в момент патрулирования. Из ванны, из девичьей постели. Но так случилось, что в этот момент я участвовал в операции против террористов. И они выдернули меня из плотно оцепленного отеля. Улька Маргерс оказался непредвиденным затруднением. И они уничтожили это затруднение самым радикальным способом. Потому что им был нужен я, а ждать они почему-то не хотели. И трижды врет этот граф из подземелья, что не хотел он Улькиной смерти. Может быть, и не хотел. Что с того? Просто наказал своему киллеру: «Доставить Авилова через полтора часа, и ни секунды задержки». И верный Псора затратил на мои уговоры ровно столько, сколько мог.
Подонки. Мразь. Клубок бычьих цепней, нагуливающих жир на наших бедах, сосущих наши соки. А мы и не подозреваем о том, что из нас каждодневно пьют наши силы, наше здоровье. Думаем, что работаем, что живем, заводим семьи, болеем и выздоравливаем и умираем в положенный срок. Чёрта трепаного мы живем! Мы всего лишь «питательная среда» для этой нечисти. Наши девушки — «тучные нивы», наши дети — «рынок». Весь Гигаполис — только каменная пристройка к сытому, мордастому, наглому Пеклу.
Ненавижу. Ненавижу.
Должно быть, эти мысли отражаются на моем лице, потому что Азраил, внимательно изучающий меня выцветшими водянистыми глазенками, вдруг находит необходимым сказать следующее:
— Успокойся, сынок. Ты, верно, вообразил себе что-то нехорошее. Но то, зачем я позвал тебя, одинаково важно для всех уровней Гигаполиса. Не знаю даже, для кого больше, для вас или для нас… Мы в одинаково смертельной опасности.
Он не успевает развить свою мысль, потому что открываются двери и входят благообразные джентльмены в таких же, как и у хозяина кабинета, сюртуках, при бабочках с бриллиантиками. Все как один убеленные сединами, но прекрасно сохранившиеся: вид — самый спортивный, лица — здорового цвета. Молча рассаживаются на длинном диване напротив меня, выжидательно глядя на Азраила.
— Господа, — Азраил привстает за столом. — Это Игорь Авилов, трассер, любезно согласившийся участвовать в Малом Круге по интересующей всех нас теме.
Джентльмены слаженно бросают в мою сторону короткие взоры — словно фотографируют на долгую память — и снова поедают глазами мастера.
— Прошу задавать вопросы, — говорит Азраил. Все происходящее кажется мне нелепым сном…