Поэтому он не слишком удивился, когда увидел себя сидящим на грасс-пластике, а в нескольких шагах от себя — рукой можно дотронуться — бледную и оттого невероятно красивую Таню, вжавшуюся в спинку кресла.
Проснувшись, Таня почувствовала себя немного лучше. Правда, глаза с непривычки от слез совсем запухли, так что выглядела она теперь, наверное, ужасно. Таня сладко потянулась и обнаружила себя не в постели, а в кресле. Вспомнила разговор с Андреем, потом- конфликт бабушки Поли с плитой. Вспомнила и серебристый скафандр, тающий в вечернем полумраке среди тишины и пустоты.
Робко пискнул терминал. Таня отозвалась. Это был шеф, сердито и печально взиравший на нее с экрана размером с Танин кулачок.
— Как ваше здоровье, Татьяна Петровна?
— Спасибо, Роберт Семенович. Почти нормально.
— Я не хотел вас беспокоить…
— Я понимаю.
— …Но нехватка рабочих рук, а точнее — Голов…
— Понимаю.
— …У всех на уме эти грандиозные прожекты в межзвездном эфире…
— Понимаю.
— …Тривиальнейший расчет некому закончить…
— Я приду сегодня, — вдруг сказала Таня и поразилась своей решительности: показаться на работе в таком виде, с распухшим лицом, с синими разводами под глазами!
— Я приду, — повторила она упрямо. — Я совершенно здорова. Просто у меня горе. Но я обязательно буду сегодня.
— Иного ответа я и не ожидал, — с удовлетворением солгал шеф и пропал.
Обычная утренняя круговерть.
Ванная, трюмо с косметикой. Кухня с деловито урчащей плитой, производящей румяные тосты с пылу с жару по первому требованию. Бабушка Поля, обреченно стоящая в дверном проеме, сложив на груди темные от летнего солнца руки. Чашечка кофе на дорогу. Назойливое тиканье часов. В конце-то концов, можно и опоздать.
Горе горем, а жить полагается дальше. Вечером неплохо бы позвонить Андрею: быть может, его знаменитый приятель задержится на денек…
— У тебя новый видеофильм, деточка?
— О чем ты, бабушка?
— Вчера вечером, у тебя в комнате?
Таня замерла в прихожей.
— Что такое?
— Господи, Танюша! Я говорю об этом юном космонавте в серебристом костюме. Что символизировали его поза и таинственное растворение во тьме вечной ночи?
Таня опрометью бросилась в комнату. Она сидела в кресле. Ей было плохо, совсем плохо, хуже некуда. А когда она уснула, ей привиделся Алеша Пирогов. Вот здесь он сидел, на этом самом месте!
Податливый зеленый грасс был слегка примят. Таня провела по нему ладонью, и грасс распрямился, скрыв все следы, которые ненадолго сохранила его пушистая ласковая поверхность. Или ничего и не было?
Видеофильм. Юный космонавт в серебристом костюме.
Таня очнулась на улице, перед входом в корпус. Судя по часам, она преодолела десятиминутный путь от дома до работы за час без малого. Где она блуждала все это время?
— А вот и наша избавительница!
Таня поздоровалась, не видя никого вокруг себя. Прошла в своему столу, села, принялась перебирать черновики, заботливо подложенные начальником сектора. А в голове горячим ключом пульсировала одна и та же мысль: что с ней происходит? Быть может, она бредила? Но как о ее бреде могла узнать бабушка Поля?
Таня подняла глаза и увидела шефа, готового взорваться от негодования. Увидела и удивленные взоры в ее сторону.
— Ничего страшного, Роберт Семенович, — сказала медноволосая Элли, с вызовом посмотрев на шефа. — У человека несчастье. Раз в сто лет можно!
Таня изумленно опустила взгляд на свои руки. Она держала тлеющую сигарету и стряхивала пепел на полированную поверхность стола.
— Пустяки, — наконец выдавил шеф. — Успокойтесь, Таня, и займитесь делом. Это помогает не хуже никотина.
Она сделала-таки расчет, и ей действительно стало легче, когда колонки цифр в электронном бланке и коэффициенты, похожие на хвостатых зверьков, оградили ее от остального мира, в котором происходили непонятные вещи. Но вот расчет лег на стол к шефу — тот бегло просмотрел его и тут же, при ней, сунул в разверстую пасть фототелеграфа.
— Вот так, — произнес он многозначительно. — Ведь можете же, черт побери! Можете, если захотите, а? В чем же, простите великодушно, дело? Или и впрямь- раз в сто лет?
— Не знаю, Роберт Семенович, — потупилась Таня. — Наверное, вы правы, и я ленивая черепаха.
— Я старый человек, — заявил шеф. — Поэтому мне извинительно сказать вам то, что я думаю. И вы не должны на меня обижаться, так как это идет от чистого сердца и от искреннего желания вам помочь. У вас есть некоторые задатки способного инженера. Не скажу, что талантливого. Но вы преступно разбрасываетесь на преходящие мелочи и пустячные увлечения. Вы глуповаты и ветрены, Танюша. Но это — молодость, это пройдет.
Таня молчала.
— Не знаю, — пробормотал шеф. — Может быть, в этом нет ничего плохого. Молодость дается человеку только один раз, и надо ее прожить. Именно прожить, а не переждать! Кажется, я противоречу самому себе. Что вы думаете по этому поводу, Таня?
— Я еще не придумала, — созналась Таня. — Наверное, вы снова правы.
— Прав? — переспросил шеф. — Безусловно! Только вопрос — в чем именно?
Дома Таню ждали три кассеты: письмо от родителей из Австралии, где они второй год восстанавливали популяцию вымирающих медведиков-коала; письмо от Николая, с которым они расстались друзьями еще до отъезда родителей, содержание в общем и целом она себе представляла; письмо от Андрея — что он мог наговорить в пылу раздражения, она еще не знала. Но странное дело: это ей было безразлично. А с фото на столе на нее взирал суровый и неприступный Пирогов.
Что же это было?
Таня прикрыла за собой дверь: ей не хотелось, чтобы бабушка Поля видела что-нибудь лишнее. Прошла по краешку грасса, опустилась в кресло. Отяжелевшая от непривычного обилия умственных процессов голова упала на руки.
Тоненько заголосил терминал. На экране возник Андрей, лицо его было строгим, совсем как у Роберта Семеновича.
— Ты получила мое послание?
— Да, вот оно.
— Так в чем же дело? Я три часа жду твоего визита, сорвал репетицию, поругался с режиссером — хорошим человеком. Все, между прочим, из-за тебя, солнышко.
— Я только что пришла с работы.
— О боже, — Андрей устало разыграл удивление. — В городе вечер, люди отдыхают и веселятся, а она — работает! Да не верю я в это! Очевидно, тебе попросту наскучило мое общество. Позволь узнать, кто твой новый рыцарь?
— Я только что закончила сложный расчет, — упавшим голосом сказала Таня. — Раньше у меня на него уходила неделя. Сегодня я узнала, что для него достаточно десяти часов.