— Учтите, вы задолжали мне трое суток домашнего ареста. Впрочем, — голос Лермана смягчился, — я простил бы вам пару суток, покажи вы мне своих проводников… хотя бы через видеобраслет.
— Невозможно, Виктор. Слишком вы далеки от меня.
— Я и сам понимаю. Пусть вам послужит утешением, что мысленно я с вами…
Кратов поднялся, и охотники восприняли это как сигнал к продолжению экспедиции. Они затрусили было вперед, но один из них — тот, что остался без дубины — вдруг возвратился. Подобрал лежавшую на снегу сумку с лингваром и легко вскинул ее на плечо. И с этим незамысловатым движением на миг сделался так похож на человека, что у Кратова дрогнуло сердце.
— Спасибо, друг, — только и сказал он, пораженный.
Они вступили в лес.
Искореженные стволы деревьев лезли из черной волглой земли к хмурому небу, чтобы на огромной высоте разметаться беспорядочными венцами голых ветвей. Ни единого листика, ни единой хвоинки — только черная нагая броня коры. Деревья стояли редко, не напирая друг на друга, и слабый солнечный свет без труда пробивался сквозь кроны, сплетенные в сплошную крупноячеистую сеть.
«Заколдованное царство, — подумал Кратов — Водяного мы уже видели. А здесь только лешего недоставало. Да и есть он, наверное, только не прослышал покуда про нас»
Спины охотников маячили впереди Лягушколюди сноровисто лавировали, не касаясь стволов, уклоняясь от низко опустившихся либо надломленных веток — как опытные слаломисты. Тот, что нес на покатом плече кратовскую сумку, на бегу нагнулся и подхватил длинный узловатый сук. Взвесил в лапе и, удовлетворенный, приладил рядом с ношей.
Чуть поотставшему Кратову почудилось, что из-за дерева па мгновение выступила приземистая фигура на раскоряченных ногах. И тут же растаяла, слилась с черной корой, будто вошла в нее «Те, кто прячется в стволах». Слабое эхо чуждых, невразумительных эмоции коснулось его обостренных чувств. Нет, радушием явно и не пахло Кратов резко остановится и окликнул охотников. Вряд ли они понимали его слова, вряд ли могли верно истолковать интонацию. Охотники замерли, даже не завершив очередного шага, словно механизмы, которым вдруг перекрыли подачу энергии. Лишь головы слегка поворачивались, давая каждому из трех глаз свой сектор обзора. Потом лягушколюди шарахнулись в разные стороны, и Кратов неожиданно для себя очутился в центре круговой оборонительной позиции.
Охотники намеревались защищать его. Может быть, таков был приказ вождя Большой Дубины. Может быть, так издревле повелось, когда речь шла о жизни и благополучии доброго духа, что покровительствовал племени. Сколько Кратов мог припомнить из истории человечества и других цивилизации, за своих божков всегда и всюду дрались насмерть.
«Пора вызывать Чудо-Юдо, — подумал он, прижимая сумку с лингваром к груди, — За какие-то неполные сутки погибель угрожала мне чаще, чем за всю прежнюю биографию».
Они выскочили из-за каждого дерева, будто жили в них, прячась до поры, и там, в безопасности и недосягаемости, выслеживая добычу. Князек лягушиного племени назвал их «Те, Кто Прячется в Стволах». А лингвар натужно и, как выяснилось, невпопад опоэтизировал это обозначение, перекрестив их в «дриад». Дриадами здесь и не пахло, более всего эти твари напоминали сказочных чертей. Такие же верткие, поросшие жесткой пегой щетиной, с длинными проволочными хвостами, а на круглой глазастой и ротастой башке у каждого красовалась пара ощутимо острых рожек.
Их было не меньше двух десятков, и двигались они молниеносно.
Охотники взметнули свое дубье, и было страшно угодить под удар этих корявых кусков тяжелого дерева. Но черти с балетным изяществом уворачивались, потому что существовали совершенно в ином темпе, нежели огромные и очень сильные, грозно разевавшие редкозубые рты, но безнадежно медлительные Уиссуафф.
Волна пятнистых тел накатила на них и разом схлынула. Обхватив лапами распоротый живот, у ног Кратова на парящую лесным теплом землю осел лягушкочеловек — тот самый, что спас его у омута, что нес на плече его сумку. Выпученные глаза быстро заволакивала смертная пелена. Тонкие губы неумело собрались в дудочку, и едва различимый свист сорвался с них. «Добрый дух, бодро гаркнул лингвар. — Не помог. Надо было помочь». Голова Земляного Человека уткнулась в ботинки Кратова.
Кольцо чертей неспешно смыкалось вокруг него, теперь беззащитного, и лишь особенный его облик пока удерживал их от новой атаки. Он чувствовал их замешательство пополам с охотничьим азартом. Но замешательство с каждым шагом улетучивалось, а азарт при виде легко доступной добычи нарастал…
Кратов поднял дубину одного из охотников.
Он проворонил-таки момент атаки, но сумел войти в нужный темп и даже чуть-чуть опередить его. Преодолевая вязкое сопротивление воздуха, Кратов нанес полукружный удар по головам нападавших, словно по частоколу. Он испытал мстительное злорадство при виде кубарем разлетающихся в стороны врагов. Быстро развернувшись на пятке к тем, что находились за его спиной, он вдруг обнаружил, что оказался один. Будто ворох палой листвы порскнул прочь от порыва ветра — и на поляне остались лишь изрезанные тела Земляных Людей… да еще Кратов-победитель, готовый драться за свою жизнь до последней капли крови. Жаждущий новой сшибки и люто разочарованный тем, что никто больше не хочет на него нападать.
— Ну! — рявкнул он — Куда же вы, соколики?!
Кто-то суетливо ворочался под деревом, тихонько попискивая и стараясь вжаться тщедушным телом в распяленные корни, в мох и грязь, лишь бы с глаз долой. Маленький поджарый чертик, жестоко изувеченный во время схватки.
«Добить!» — мелькнуло в мозгу пьяного от ярости Кратова.
Он шагнул на писк и шевеление.
Чертик воздел тощие лапки, будто моля о пощаде. Круглая серая головенка его была проломлена и вмята, уцелел лишь один рожок. Блестящие пуговичные глазки часто моргали, подрагивал утыканный жесткими усиками хоботок. «Да что же я… — замер в ужасе Кратов. — Спятил?! Помочь надо!» Он присел на корточки, чтобы получше рассмотреть рану.
И едва успел отпрянуть от жалящего удара в лицо.
— Дурень! — сердито воскликнул Кратов. — Я же спасти тебя хочу!
Но чертик уже затих, быстро коченея, на глазах теряя последние капли жизни своего жилистого тельца. Тонкие, словно стальная проволочка, пальчики разжались и выпустили на заляпанный кровью мох то самое жало, что едва не отплатило Кратову за его смерть.
Заточенный до стеклянного блеска каменный нож.
Итак, четыре предположительно разумных расы в течение суток, до сих пор не кончившихся. Расы между собой несовместимые. Одна вынуждена охотиться на другую, игнорируя все прочие, в то время как ее самое выслеживает третья.
Замкнутый биоценоз с экологическими нишами, что сплошь забиты разумными расами.
Это противоречило всему, что знал прежде Кратов о законах эволюции разума. Обычно из множества биологических видов в силу тех или иных обстоятельств стихийно выделялся один-единственный, которому разум был необходим, чтобы уцелеть в борьбе за существование. Так произошло на Земле. Так происходило по всей Галактике. Всюду и всегда. И уж этот вид начинал своей деятельностью подавлять прочих конкурентов на его место на вершине экологической пирамиды. Зачастую и уничтожать самым беспощадным образом, чтобы выжить самому. И так тоже было на Земле.