— Не поумнел я, Бубб. И нет в Огненном Капище никакой мудрости. Там что-то другое… Может, туман этот ползучий способствует, но если есть у тебя умишко, то на пороге пещеры он обостряется запредельно. Весь ты превращаешься в сплошной ум, работающий на бешеном напряжении. И у меня такое чувство, будто тогда, стоя у входа в Капище, я нашел разгадку всех ваших бед. Хоть и не знал даже твоей истории.

— За то ногами и расплатился, — заявил Бубб. — Знаешь, да из берлоги не вынесешь! А я — своими словесными муками. Иной раз в голову такое лезет — не объяснишь что. А тем более — зачем. Вроде обычные слова, а так ловко встанут, что переставлять жалко и хочется бормотать их без устали. Я своим самкам рассказал — они обрадовались, решили, что я новый заговор придумал от леших. Ну, разозлился я, конечно, разогнал их по углам… Охотникам да следопытам рассказал — те ни лешего не поняли. Вот послушай:

Эй вы, нечисть,

В землю вас по уши!

Я вам спою сейчас,

Порадуетесь, поплачете

Со мною вместе.

— Я знаю, что это такое, — улыбнулся Кратов. — Никакой это не заговор, Бубб. Это называется «стихи». Послушал я тебя и вспомнил одного нашего древнего поэта. Поэт — все едино что шаман, словами колдовство наводит. Только не злое… Звали его Татибана Акэми. Было у него:

Слышу за окном

Завыванья демонов

Ночью нынешней

Им от счастья слезы лить,

Слушая мои стихи.

— Стиххи, оххно… — проворчал Бубб. — Опять новые слова! Никакой башки не хватит, чтобы все запомнить. Знал бы ты, как я с тобой намаялся, когда ты бредил! Из тебя, как из обожравшегося дерьмом дурака, так и перли эти диковинные слова. Особенно одно, не выговорить никак…

— Ну, и что за слово, Бубб? — рассеянно спросил Кратов.

— Погоди, язык нужно за ухо завернуть, как у болотника какого… Рра… ррхи… тьфу, леший!.. Ррах-хиосс…

— РАЦИОГЕН?!

Кратову на миг показалось, что мозг его снова, как тогда, на пороге Огненного Капища, взрывается изнутри озарением истины.

Рациоген.

Он вскинулся на локти, пытаясь встать — острая нервная боль искрой скользнула вдоль позвоночника. В глазах зарябило. Переполошенный Бубб попятился в дальний угол берлоги и растерянно присел на закемарившего охотника, что стерег вход… Пока он награждал того увесистыми оплеухами за ротозейство, попутно вымещая на нем раздражение за свой нечаянный испуг, Кратов лежал, закрыв глаза и стиснув зубы. Снова и снова посылал мысленный приказ безжизненным, бесчувственным своим ногам, требовал подчиниться — хотя бы на чуть-чуть выйти из предательского одеревенения!

— Вот что, Бубб, — прохрипел он, обессилев. — Я должен добраться до своих друзей. Это спасение — мое и ваше.

— Должен… — передразнил тот. — Ходок из тебя — как из меня пловец. Сами мы тебя больше на себе не потащим — лешие запорют на полдороге. Лежи себе, думай! Может, что путное надумаешь, ты же думать горазд.

— Да не могу я лежать, пока вы тут жрете один другого! — застонал Кратов. — Ну, подлые, я заставлю вас слушаться! Заставлю!..

И он снова набросился на свои мертвые ноги, обливаясь холодным потом от приступов боли.

— Бубб, гляди! Согнулась… в колене!

Но тот сидел, отвернув мохнатую морду к прогнившей куче валежника, зажмурив теменной глаз, и бормотал заговор собственного сочинения — от трусости и Душевного смятения:

Хозяйка Черная Земля,

Освободись от снега,

Своими силами со мною поделись,

Чтоб не свернуть мне,

Впереди завидев свет…

5

Услышав шаги в пустом коридоре, Григорий Матвеевич оторвал тяжелую с недосыпу голову от жесткого валика дивана. Это был Лерман, и вид его тоже оставлял желать много лучшего. Никто на кораблях миссии не мог спокойно спать и нормально питаться в последние дни, и тут не помогали ни уговоры, ни приказы, ни даже угрозы в двадцать четыре часа списать к дьяволу из Галактики на Землю.

— Вернулись два гравитра, — сказал Лерман тусклым голосом. — Из тех, что ушли в концентрический поиск. То же самое…

— Что биотехн?

— Торчит на месте. Никаких признаков жизни.

— Земляные Люди?

— Тайм-аут. Сидящий Бык донимал расспросами Большую Дубину десять часов кряду, пока тот не повалился на бок и не отключился. Ему-то что, ни заботы ни труда… Сидящий Бык вынужден был возвратиться — началась пурга. Ничего нового вызнать ему не удалось. Кратов с тремя охотниками ушел к Каменным Людям… и растворился в воздухе.

— В самом деле, откуда Большой Дубине знать, чем закончилось это путешествие? Занятно, не правда ли: вождь Сидящий Бык интервьюирует вождя Большую Дубину! — Энграф заворочался в своем мохнатом плаще, который он употребил в качестве пледа, и сел. — В Парадизе встали все дела, — сообщил он печально. — У Кости был непростой и отнюдь не легкий характер, но теперь обнаружилось, что именно этой ложки горчицы нам и не хватало в нашей повседневной амброзии… Гунганг с Рошаром теребят меня о ходе поисков каждые два малых сфазиаиских интервала. Бурцев грозится прилететь сюда на подмогу…

— Это хорошо, пусть прилетит, — ввернул Лерман.

— …или потребовать технического содействия чуть ли не у тектонов. Собачья чета демонстративно отказывается принимать пищу — будто чуют что-то, паршивцы! Я здесь валяюсь, как бревно… — Григорий Матвеевич прищурил один глаз. — А давненько вы, коллега, не услаждали мой слух новостями от Полищука, как вы находите?

(Ксенолог Полищук, бывший звездный разведчик, во главе группы профессиональных следопытов ушел по охотничьему маршруту Земляных Людей к каменным домам загадочных рептилоидов — второй разумной расы.)

— Ну, до цели они еще не добрались, — пробормотал Лерман. — О результатах судить преждевременно…

— Нашли что-то? — цепко спросил Энграф.

— Нашли, — неохотно сознался Лерман. — В лесу на охотников, как видно, напали. Кто именно — или что, — пока не установлено. Кратова среди останков нет.

— Среди останков! — взъярился Григорий Матвеевич. — Почему я должен вытягивать из вас каждое слово?

— В пятистах метрах от побоища Полищук обнаружил брошенную сумку с лингваром и видеобраслет. Приборы в жалком состоянии… не приборы даже, а горстка разрозненных деталей. В общем, Кратов по каким-то причинам остался без связи. Один, на чужой планете. И ему нужно было как-нибудь пережить ночь.

— Пять ночей, — обронил Энграф.

— Кратов — опытный звездоход, — торопливо сказал Лерман. — У него большой опыт работы в самых сложных условиях.

— Вы забыли напомнить мне, что он шесть лет отзвонил в плоддерах. Такое ощущение, будто вы меня утешаете… Не стоит, я прекрасно понимаю, что значит пять ночей голышом на чужой планете. Тоже, знаете, сиживал… Пожалуй, Полищуку нет смысла придерживаться охотничьего маршрута. Кратов не дошел до Каменных Людей. Он должен был постараться вернуться к биотехну.