— Я слишком стар, чтобы бояться этих курьезных комиссий. Когда-то они посчитали, будто мы в чем-то виновны. Они наивно полагали, что нас можно убедить. Как можно в чем-то переубедить человека с убеждениями?! Разумеется, мы не приняли их доводов. Тогда они просто закрыли тему… Прошло столько лет, а я все еще уверен в своей правоте.
«На Пазура он похож, вот на кого! — неожиданно понял Кратов. — Кто бы мог подумать!.. Должно быть, отбор в ряды „Уязвленных“, как обозначал их Дитрих Гросс, шел по признакам кислой физиономии и общей ядовитости речей!»
— Вы думаете, мне нужен этот рациоген? — продолжая Морлок. — Эта древняя, морально устаревшая конструкция с архаичными, вероятно — наполовину распавшимися нейронными связями и программами? Этот биоэлектронный монстр?! Мы никогда не называли его «рациоген» — этот термин придумали в Академии Человека. Мы называли его просто Прибор… Если бы у меня были силы, были живы Тун Лу и Строппиана, была бы жива наша школа… какой бы Прибор мы сейчас могли отковать! Галактика бы содрогнулась! Я не имею в виду, что представляемое вами химерическое сообщество вдруг затряслось бы в ужасе — мне нет до него никакого дела. Пошатнулись бы основы мироздания. Потому что впервые интеллектуальная мощь стала бы материальной силой. Впервые и на наших глазах возникли бы новые объективные законы природы, с которыми пришлось бы считаться прежним законам.
— Я не собираюсь предлагать вам этот рациоген.
— Тогда чего же вы от меня ждете?
— Я лишь хочу знать, способен ли он выполнить ту работу, для которой я намерен вытащить его из небытия.
— Прибор, юноша, способен выполнить любую работу, — высокомерно произнес Морлок. — Если ему потребуется материальное взаимодействие с окружающей средой — он подыщет себе эффекторы. Как вариант, это могут быть антропоиды кавказской расы… Полагаю, вы не пожелаете солить в нем капусту или понудить его решать транспортные задачи — что с позиций заключенного в нем потенциала одно и то же?
— Три человека, находясь в том самом рейсе, против своей воли стали носителями «длинного сообщения». Четвертым был навигатор Пазур, ваш единомышленник — если вам о чем-то говорит это имя.
— Не говорит.
— Он умер несколько лет назад, и та часть «длинного сообщения», что досталась ему, навеки утрачена. Так что речь идет лишь о троих, чье мозговое вещество перегружено чуждой и недоступной для обработки и анализа информацией. Очевидно, сообщение распределилось неравномерно. Что выразилось для его носителей в последствиях разной тяжести, от психического расстройства до почти полного отсутствия неприятных отклонений.
— Вещие сны? — отрывисто спросил Морлок. — Материализация образов из подсознания? Проскопия?
— Да, да…
— Вы — один из троих?
— Тот, кому досталось меньше всех.
— Так вы — тот самый молодой человек, которому выпало счастье общаться с Прибором. С моим Прибором…
Кратов едва удержался, чтобы не добавить: «И не только с вашим».
— Разве вам не нравится предвидеть ход событий? — с иронией полюбопытствовал Морлок.
— Иногда это меня забавляет! — оскалился Кратов.
— Должно быть, в тот момент вы были счастливы. Вы испытали реальное всемогущество, почти божественную власть над самим собой и окружающим миром. Не так ли?
— Я всего лишь ощущал себя машиной…
— Неправда, это не могло быть так!
— …и как машина я был счастлив.
— Но потом связь разорвалась, и ваш человеческий менталитет продиктовал вам негативные оценки пережитых ощущений.
— Да, мне не полюбилось быть машиной.
— Медиатор… тот, кто подключил вас к Прибору, допустил ошибку. Впрочем, скорее всего, он был недостачно компетентен. Монстр… Ему не следовало разрывать эту связь. Вы могли бы навсегда сохранить свою интеллектуальную мощь. Медиатор запустил не ту программу.
— Программу запускал я, а он лишь отдавал распоряжения.
— Там была сенсорная панель. Центральный сенсор, красный с белой точкой, инициация связи «Прибор-мозг». Вам следовало бы перед этим набрать код главной программы, ввести ключевое слово…
— Прошу вас, доктор Морлок!
— Вы все еще боитесь соблазнов, юноша, — захихикал тот. — И правильно боитесь. Потому что однажды вам может показаться, что лишь Прибор способен помочь в безвыходной ситуации. Хорошо, я промолчу. Это ключевое слово знали только двое! Тун Лу уже умер. А я — буду молчать. Хотя — я уже употреблял это слово в нашей беседе по меньшей мере дважды.
— Не дождетесь, я не стану лихорадочно просеивать все сказанное сквозь сито, чтобы выловить вашу наживку…
«Да нет, — прибавил Кратов мысленно, — конечно же, стану!»
— Ладно, что вы хотите от Прибора? — спросил Морлок. — Чтобы он разгрузил ваши бедные мозги от «длинного сообщения»? Он на это способен. Что бы ни внушали вам господа из Академии Человека, ничто не справится с ментальным программированием лучше Прибора. В конце концов, то, что до неконтролируемой дефекации перепугало этих фарисействующих чистоплюев, — искусственная инициация нейронных программ или, пользуясь общепринятой малограмотной терминологией, «наведенная разумность» — лишь одна из его функций. Признаю — любопытная, но не доминирующая, вскрывшаяся спонтанно, как побочный продукт… — Казалось, Морлок оправдывался перед кем-то, кто, наверное, о нем и думать позабыл и, быть может, давно исчез. Как видно, он и сам поймал себя на этом, потому что остановился на полуслове, часто заморгал и зачем-то вытер рот рукавом комбинезона. После короткой паузы он продолжал вещать, вкладывая в каждое слово огромный заряд сарказма: — Для Прибора кора больших полушарий — всего лишь расчерченный лист бумаги — даже не слишком просторный! — в каждой клеточке которого можно что-то написать, что-то стереть, а что-то и прибрать к рукам… Методика прежняя: вы подключаетесь к Прибору и лично сканируете собственный мозг в поисках латентной информации. Можете просто избавиться от нее. Можете выгрузить в память Прибора, преобразовать к любому из традиционных способов хранения данных — для тех, что возникли за четыре последних десятилетия, потребуется конвертирование, — и подвергнуть анализу. Вы можете все, что только придет вам в голову. Вы снова почувствуете себя всесильным…
— Подите к черту, доктор Морлок! Тот желчно захихикал.
— Вы доставите Прибор на Землю? — спросил он, резко оборвав смешок.
— Нет. Скорее всего — на одну из труднодоступных и малонаселенных планет, из числа недавно открытых. Или на один из законсервированных космических стационаров. Подальше от соблазнов.
— Вы не позволите мне его увидеть?
Кратов отрицательно покачал головой.
— Это все равно, что не позволять Шекспиру ставить в «Глобусе» собственные пьесы, — кривя губы, заметил Морлок, — запретить Леонардо любоваться «Джокондой»…