Как обычно, у Лахтенхойи был готов резкий ответ, но она оставила его при себе. Вместо этого посмотрела на потолок и вздохнула.
— Хорошо, Бен. Здесь решаешь ты. Что произошло, когда вы прибыли на анатийский корабль?
— Они привели нас в помещение, где он содержался,— Холомуса говорил ровным тоном профессионального медика, но ван Лойдерфольк понял, до какой степени увиденное потрясло врача.— Он лежал в углу, скорчившись. Почти в позе эмбриона. Оценив его состояние, я приказал всем остаться в коридоре и не маячить перед глазами. Хотя я невысокого роста, но мне пришлось пригнуться, чтобы пройти в дверь.
— Как он вел себя, когда вы вошли в комнату? — спросила Лахтенхойя отстраненным, лишенным эмоций голосом.
— Начал скулить,— четко ответил Холомуса.— Я видел мужчин и женщин, выведенных из равновесия, переживших сильный нервный шок, которые пытались зарыться в пол или забраться на стену. Но я впервые увидел человека, который пытался уползти внутрь самого себя.
Посыльный стоял позади офицеров, загипнотизированный рассказом врача.
— Как только я понял — существует реальный шанс, что он с собой что-нибудь сделает, я замер на месте. Пытаясь поймать его взгляд, я начал с ним разговаривать. Говорил все, что только приходило в голову. Главное, чтобы он слышал человеческий голос, что-то знакомое, не несущее угрозы, успокаивающее. Я должен был добиться, чтобы он расслабился и у него замедлился пульс, который, по моей оценке, подошел к опасной границе. Нужно было, чтобы он мне поверил.
— Вам это удалось?— Лахтенхойя прислушивалась к звукам, доносившимся из палаты, но не могла уловить ничего, кроме ритмичного попискивания и жужжания аппаратуры.
— В достаточной мере, чтобы удалось ткнуть его щупом, на конце которого находился инъектор с дозой транквилизатора. Я уж приготовился ко всему: прыгнуть на него, позвать на помощь остальных, отбежать к двери — в зависимости от реакции. Но, как ни забавно, все, что он сделал,— сполз на пол, потеряв сознание. Без единого звука. Мы с трудом протащили его сквозь дверь анатийского корабля, в котором в два счета заработаешь клаустрофобию, и погрузили на один из наших. Он крепко спал, но около часа назад проснулся.
— Проснулся? — ван Лойдерфольк моргнул.— Но ты же сказал, он в коме.
— Хорошо, возможно, «проснулся» — слишком сильно сказано. Он открыл глаза и стал в состоянии самостоятельно дышать. И ничего больше. Очень сильная травма,— Холомуса беспомощно развел руками.— Я мало что могу сделать. Конечно, нас учили выводить людей из различных форм психотических состояний, которые могут возникнуть в боевой обстановке, но парень ушел очень глубоко. Я могу попытаться вытащить его оттуда…
— Почему же вы этого не делаете? — опередила его Лахтенхойя.
— Я уже говорил. Малейшая ошибка, и я загоню его еще глубже. Настолько, что он уже никогда оттуда не выберется. Я не готов взять на себя такую ответственность.
— Предположим, я отдам вам приказ?
Медик слегка напрягся.
— Я буду вынужден подать рапорт об отставке и доложить командиру бригады. Уверяю, точно так же поступит любой из моих подчиненных, один за другим, если вы не отмените приказа.
— Не беспокойся, Бен. Я просто должна была задать подобный вопрос. Я не собираюсь приказывать там, где решения принимают медики. Проклятье! Это значит, что мы должны доставить его на Землю для лечения, так и не узнав его прошлого. И в результате увидим окончание этой истории по трехмерке, как и все остальные.
— Если он вообще когда-нибудь сможет хоть что-нибудь рассказать,— напомнил Холомуса.
— Как насчет прочей информации? — спросил ван Лойдерфольк.— Идентификационная карта, одежда, какие-нибудь другие признаки, позволяющие определить, откуда он?
— Его одежда представляла собой грязные лохмотья.— Возможно, Холомуса был слишком брезглив для врача, но его выражение лица явственно показало, насколько ему неприятно об этом вспоминать.— Я приказал их сжечь.— Глядя на встревоженные лица командира и капитана, медик поспешил успокоить: — Эй, не надо сердечных приступов в моем присутствии! В результате их все-таки оставили в целости, законсервировав для последующего исследования. Могу только сказать, в одежде не было никаких особенностей, которые говорили бы сами за себя. Так мог одеваться кто угодно и где угодно — и дома, и на корабле. Обычная гражданская одежда, не форма. Ни в карманах, ни в швах ничего не нашлось.
У него не имелось при себе идентификационной карты. И ничего другого. Говорят, скафандр, в который он был облачен, когда его нашли аноп-пата, очень старой модели и в очень плохом состоянии, едва выдерживает проверку на герметичность. Не прошел бы сертификации ни на нашем корабле, ни на частном. Носит следы ремонта, восстановления и подгонки, проводившихся больше раз, чем позволяет закон. Помните, я говорил о необходимости сжечь его одежду? Так вот, его скафандр следовало сжечь много раньше, чем он его надел.
— Однако он спас ему жизнь на луне,— заметил ван Лойдерфольк.
— Только как он на ней оказался? — у Лахтенхойя голова шла кругом.— Колония что, имела научную станцию на одной из лун? Какую-нибудь обсерваторию или метеорологическую станцию?
— Вынужден разочаровать вас, командир,— ответил ван Лойдерфольк. Он уже думал на эту тему, но полученные сведения заставили его отмести подобный вариант.— Если исходить из доступных нам записей, у колонистов Привала нет и никогда не было поста или базы ни на одной из лун. Планетки слишком малы, их орбиты слишком неустойчивы, чтобы их хоть как-то использовать. Кроме того, молодая, бурно развивающаяся колония не может позволить себе тратиться на научные изыскания. Стандартные спутники связи выполнят такую работу лучше и дешевле,— он сделал короткую паузу.— Естественно, те, кто уничтожил население планеты, в первую очередь позаботились о том, чтобы уничтожить все, что могло записать или передать информацию о происходящем. В том числе спутники связи и наблюдения.
— Значит, мы даже не знаем, откуда взялся этот бедняга,— проворчала Лахтенхойя.
Холомуса печально кивнул.
— Ни внешний вид, ни одежда, ни скафандр не дают на это ни единого намека. Мы даже не можем определить, с Привала он или с какого-нибудь корабля, который пролетал мимо. Но это все, что мы имеем.
— Не совсем,— Лахтенхойя, как всегда, ничего не упускала из виду.— У нас еще есть корабль, на котором аноп-пата нашли его.
Как бы ей ни хотелось поговорить с несчастным, придется подождать. И она отдала приказ капитану «Ронина» сменить орбиту.
Начав поиски одновременно с обоих концов корабля, две поисковые команды должны будут осмотреть все его помещения. Третья проверит наружные конструкции. Если они найдут хоть что-нибудь необычное, находка немедленно поступит в лаборатории крейсера для более детального изучения. После предварительного осмотра корабль погрузят в трюм крейсера, где его продолжат исследовать на пути к Земле.