Люди же, по всей видимости, спорят и ссорятся по любому поводу. У Десвендапура просто дух захватывало, когда он видел, сколько энергии они тратят на такие вспышки. Конечно, непрактично, но как впечатляюще! Казалось, у них слишком много сил. Даже самый возбудимый транкс был куда осмотрительнее и консервативнее. Поэтому непрерывные перебранки людей занимали поэта куда больше, чем перспектива угодить в нечто вроде рабства. В конце концов, плен, если до него дойдет дело, наверняка будет не столь ужасен. Зато Десвендапуру представится возможность изучить человечество вблизи. Однако транкс подозревал, что его спутник придерживается иного мнения.
Двум антиобщественным людям нужен был он, а не Чило Монтойя. Да и сам поэт более не нуждался в воре. Десвендапур не раз подумывал о том, чтобы заговорить и показать браконьерам, как хорошо он владеет их языком. Единственная причина, по которой он этого не сделал,— такое признание повлекло бы за собой гибель его товарища. Судя по тому, что Десу было известно о Чило и что рассказал ему о себе сам Монтойя, гибель преступника не станет большой потерей для человечества; однако подобный поступок противоречил моральному кодексу транксов. Десвендапур, конечно, и сам был преступником, но все же не решился бы до такой степени нарушить все обычаи и культурные нормы. Кроме того, он забавлялся, слушая, как новые люди говорят о нем в твердой уверенности, что он не понимает ни слова.
Через довольно долгий промежуток времени грузовоз вынырнул из облаков. Солнечный свет больно ударил по глазам. В лазурной дали вздымались горные пики, достигавшие пяти тысяч метров. Прямо по курсу простиралось каменистое плато с пятнами зелени — покрыты ми травой холмами. Единственным признаком того, что эти места обитаемы, служили несколько разбросанных там и сям крестьянских домиков и длинные полосы фототропического покрытия, защищающего от непогоды картофель и другие культурные растения.
На восточном склоне хребта стоял скромный, неброский домик, соединенный пешеходным переходом со строением побольше. При приближении воздушного судна автоматически поднялись стальные ворота. Маруко вручную завел машину в ангар — использовать автоматическую систему было рискованно, поскольку слабые, но вполне уловимые сигналы могли поймать любопытные лесничие,— и установил ее в центре помещения, когда на приборной панели зажегся соответствующий зеленый огонек. Потом нажал на кнопку, и воздушное судно мягко встало на гладкий, сверхпрочный пол. Позади с грохотом опустились ворота. Загудели внутренние обогревательные панели.
Браконьеры провели пленников по узкому проходу в дом, обставленный небогато, но с комфортом. Войдя внутрь, Апес нахмурился и уставился на инопланетянина.
— Что с ним такое?
Чило, который не обращал на транкса особого внимания — вор старался запомнить все ходы и выходы своей тюрьмы,— обернулся и увидел, что жук дрожит. Ему не потребовалось много времени, чтобы понять, в чем дело.
— Он замерз.
— Замерз?! — Маруко недоверчиво фыркнул.— Да тут двадцать три градуса!
— Для транкса это слишком холодно. Он говорил мне, что для него и в джунглях довольно прохладно. К тому же здесь слишком сухой воздух. Чтобы чувствовать себя более или менее комфортно, ему нужна влажность не менее девяноста процентов и температура в тридцать три-тридцать четыре градуса.
— Черт! — выругался Апес— Я щас сдохну!
— Ты — нет. А он — еще как может.
Маруко, недовольно ворча, обратился к системе контроля микроклимата и приказал привести атмосферу в соответствие потребностям транкса.
— Маруко! — протестующе воскликнул его напарник, почувствовав, как влажность и температура начинают расти.
— Не гунди,— оборвал Маруко.— Это ненадолго. На пару дней, пока не заключим сделку. Дольше не потребуется — товар действительно редкий.
Он самодовольно ухмыльнулся, глядя на Десвендапура.
— Ты сделаешь нас богачами, жуткая многоногая тварь! Так что можешь пока пожить с удобствами. Мы перетерпим.
Поэт уставился на антиобщественного человека ничего не выражающими глазами. Он отлично все понял.
— А тебя,— холодно сообщил браконьер второму пленнику,— мы сейчас свяжем.
— Вы не можете так поступить! — воскликнул Чило.— Это… это встревожит инопланетянина. Он убежден, что вы двое — свои. Если вы меня скрутите, он испугается.
— Пусть себе пугается. Если понадобится, мы и его свяжем.
Апес уже полез в ящик за зажимами.
— Вы можете его потерять. Он покалечится, пытаясь освободиться, а то и задушится насмерть.
— Ничего, рискнем.
Оба браконьера приблизились к испуганному Чило. Маруко по-прежнему целился в него из ружья.
— К тому же, если он будет возражать, развязать тебя мы всегда успеем. Так что не создавай лишних проблем ни нам, ни себе.
— Угу,— подтвердил Апес— Считай, тебе еще повезло. По-хорошему, сейчас бы муравьи должны были доедать твои глаза.
Выбора не оставалось. Чило пришлось позволить надеть пластиковые зажимы на свои запястья и лодыжки. Когда браконьеры затянули зажимы достаточно туго, Маруко снял предохранительные полоски, и пластик слипся, намертво спаяв места соединений. Оглянувшись, браконьер увидел, что инопланетянин никак не реагирует на происходящее.
— Что-то твой приятель-жук не особо тревожится! Поэтому расслабься. Скажи ему, дескать, это такой особый человеческий ритуал приветствия.
— Сам скажи! — Чило, обозлившись, забыл об осторожности.
Апес занес руку, но напарник удержал его.
— Ты дашь ему повод заявить, будто мы начали первыми. И потом, не забывай, нам действительно не стоит лишний раз пугать нашу добычу без особой надобности.
Маруко наклонился к крепко связанному вору и заглянул ему в глаза.
— А вот тебя я попугать не прочь. Будешь хорошо себя вести — поедешь бесплатно кататься на суборбитальном. Будешь шуметь — придется нам продать жука без переводчика.
Выпрямившись, он посмотрел на транкса, который в тот момент пристально изучал кухонное оборудование.
— Чего он ест? Он голодный?
Подавленный и несчастный Чило нехотя отозвался:
— Он строгий вегетарианец, мяса просто видеть не может. Он способен питаться многими земными растениями, но какие из них самые питательные, я не знаю. Мне надо спросить. Но, разумеется, сейчас я с ним говорить не могу.
Он предъявил связанные руки.
Маруко скривился. Очевидно, никто из браконьеров не подумал об этом, когда они связывали Чило. Маруко вынул нож и разрезал пластик, стягивавший запястья.
— Ладно, говори. Но как только ты узнаешь все необходимое, мы тебя снова свяжем. И не вздумай шустрить!
Чило развел руками.
— А что я могу? Сказать ему, чтобы вызвал лесничих? Не забывайте, он тут тоже на нелегальном положении.