Чем дальше они уходили вглубь колонии, тем больше капеллану казалось, что он попал в преисподнюю, такую, какой она описана в Библии. По крайней мере, к испытываемым отцом Пирье ощущениям это сравнение подходило больше всего. Вместо причащения и исповедания солдат в спокойной обстановке тропической военной базы ему теперь приходилось блуждать по коридорам, падая от ударной волны взрывов и уворачиваясь от летящих в разные стороны частей тел, слыша крики, свист и щелчки раненых и умирающих. Покрытый кровью, человеческой и нечеловеческой, он медленно шел сквозь коридоры смерти, утешая раненых и совершая последние ритуалы над погибшими. Он делал это, исполненный веры, не рассуждая, кто прав, а кто виноват. Атеисты, агностики и истинные верующие заслуживали в такой ситуации равного внимания. Недоставало времени лезть в карман за сканером и считывать информацию с индивидуальных жетонов, где хранилась основная информация о владельце, в том числе и вероисповедание. Спутниками падре были клубящийся едкий дым и резкий запах смерти, и сияющие ангелы не являлись, чтобы помочь ему в службе или облегчить его боль.
Внезапно он оказался в одиночестве. Его окружали только тела, и рядом не было ни одного из солдат. Он остался один-одинешенек, если не считать мертвых, и заблудился.
Впрочем, он был не совсем один. Впереди в затянутом дымом коридоре появилась фигура. Человека, мужчины. Его одежда превратилась в лохмотья, как и кожа на открытых участках тела. Лицо и руки покрывала смесь запекшейся крови и камуфляжного грима. На этом фоне белки глаз выглядели мраморными. В руках он держал большую потрепанную винтовку, и на нем была камуфляжная одежда, а не военная форма.
Увидев падре, склонившегося над неподвижно лежащим транксом и мертвым капралом, полумертвый и полубезумный ксенофоб не колебался.
— Ты — грязный жуколюб! Все вы умрете! Мы убьем всех ваших ублюдков, вылупляющихся из яиц!
Ствол винтовки начал подыматься.
— Я всего лишь…— начал Пирье. Но не стал заканчивать фразу. Это ничего бы не дало. Сумасшедший маньяк передним оставил весь здравый смысл, если он у него когда-нибудь и имелся, на пороге улья, начав свой путь с убийства человека. Это светилось в его глазах и слышалось в голосе.
Все военные капелланы проходят базовую подготовку по военному делу. Так уж заведено. В правой руке Пирье очутился нейронный пистолет. Мигающий на рукоятке зеленый огонек сигнализировал, что в нем еще осталась половина заряда. Неизвестно, что заставило руку священника двигаться,— божественное провидение или элементарный инстинкт выживания. В тот момент, когда он поднял пистолет, раздался выстрел, почти оглушивший его. Он почувствовал, как что-то горячее вонзилось в его левое плечо. Прицелившись скорее бессознательно, чем привычно, Пирье выстрелил в ответ.
Фигура стоявшего напротив ксенофоба зашаталась. По инерции ублюдок выстрелил еще раз, но в сторону, и пуля ударила в стену слева. Нападавший мешком рухнул на пол, выронив винтовку. Он был мертв. Тишина вокруг стала грохочущей. Отец Пирье опять сделался единственным живым существом в тоннеле.
С открытым от шока ртом он положил пистолет на землю и попытался осмотреть раненое плечо. Кровь текла из небольшой раны, напоминавшей царапину. Попытавшись встать, капеллан понял, что его мышцы стали резиновыми, а кости превратились в тесто. Он просто не мог стоять.
Чьи-то руки помогли ему подняться, и эти руки не были человеческими. Голос обладателя конечностей звучал четко и вместе с тем мягко, почти шепчуще, необычно музыкально выговаривая согласные и с трудом — гласные. Больше всего Пирье запомнился пряный аромат влажной жимолости.
— Пожалуйста, попытайтесь встать на ноги. Я не могу вас поднять.
Пришедший в порядок мозг отдал приказ мышцам, и Пирье встал, чувствуя себя посреди Армагеддона. Транкс, отступив назад, оглядел его с головы до ног.
— На вас форма солдата.
— Я… Я солдат, но я — капеллан. Вы знаете, что это означает?
Усики двигались в разных направлениях, пытаясь сориентироваться, насколько было возможно в окружавшем их едком дыме.
— Боюсь, нет. Вы член спасательной команды, которая появилась быстро, но позже, чем хотелось бы.
— Да,— Пирье кивнул.— Могу только извиниться. Мы спешили, как могли.
— Я не сомневаюсь,— иструка транкса показала на окружавшие их горы трупов.— Все это чревато большими неприятностями. Много свиста и щелчков, и взаимных обвинений. Со стороны обеих рас— Желтые фасетчатые глаза поднялись, чтобы встретить взгляд падре.— Так чем же занимается капеллан?
Пирье беспомощно обвел рукой множество тел, большинство которых принадлежало транксам.
— Я представляю одну из основных религий человечества. При необходимости, все религии сразу. Я оказываю духовное вспомоществование людям, служащим в части, к которой приписан, провожу традиционные молитвенные церемонии в отведенные для этого дни. Я также беседую с людьми индивидуально, помогая исцелять раны души, и выполняю специфические церемонии религиозного содержания, связанные с упокоением усопших.
Иструка и стопорука сделали жест в сторону фанатика, застреленного Пирье.
— Вы, без сомнения, помогли ему.
Пирье не стал оглядываться. Не то чтобы он не мог этого сделать, просто не хотел.
— У меня не было выбора. Либо я, либо он. Хотя я верю в жизнь после смерти, однако не спешу сменить одну жизнь на другую. Такие вещи должны происходить в некоем порядке, который предопределен для каждого из нас.
— Интересное верование.— Стопорука транкса поднялась вверх и коснулась правого плеча всеми четырьмя пальцами. Там, на сине-зеленом хитине, находился маленький блестящий черный кружок в соответствии с обычаями транксов украшать свои тела. Даже в полутьме разрушенного коридора кружок светился и переливался.— Вы знаете, что означает этот знак?
— Боюсь, нет.— Молодому священнику очень захотелось пить.— Я не уделял достаточного внимания различным аспектам контакта между нашими расами. И не имел доступа к большим количествам информации.
— Знаю.— Транкс сделал жест, означающий смирение, но священник этого не понял.— Вы слишком заняты пайтарами. О них вы хотите знать все,— в его интонации не слышалось обвинения, просто констатация факта, но Пирье почувствовал себя неловко.
— Не в моих силах решать, что будут показывать по трехмерке. У меня нет контактов с прессой. Но сам я хотел бы побольше знать о вашей расе,— чтобы подтвердить, что он внимательно слушает собеседника, он кивнул в сторону черного кружка.— Так что же он означает?
На сей раз все четыре руки совершили некий быстрый и сложный жест.
— Он означает, что мы коллеги.
— Извините?
— Я… Я не могу в точности перевести данный термин на земшарский. Меня можно назвать врачом-консультантом по вопросам души. Я также являюсь советником. Это традиционное обращение, еще с дотехнологических времен. Если у члена улья возникает вопрос, неподвластный решению преподавателя, ученого или деятеля искусства, транкс обращается к такому, как я. Мы пытаемся совместить несовместимое, понять необъяснимое и утешить тогда, когда познание оказывается бессильно. Мы — последняя опора в случах, когда пасует рассудок и логика, кладезь сострадания перед лицом холодной и безразличной вселенной.— Он двинулся вперед на четырех ногах, чтобы осмотреть тело ксенофоба, убитого Пирье.— Конечно, часто нас самих посещают сомнения, но истина в том, чтобы всегда искать ее, и иногда мы находим что-нибудь правильное, к нашему собственному удивлению.