Анклав: Москва
Территория: Занзибар
Собор Тринадцати Пантеонов
Иногда кажется, что мы ведем серьезный разговор, а на самом деле к нам попросту приглядываются
– Что ему надо? – недовольно спросил Таллер.
– Учитывая обстоятельства, визит Мертвого вполне уместен, – легко ответил Джезе. – Кауфман должен появиться хотя бы для того, чтобы сказать, что это не он пытался меня убить.
Джошуа удивленно поднял брови:
– Шутишь?
– Нет.
Московский архиепископ покрутил головой, тщательно обдумывая реплику Папы, после чего мрачно заметил:
– Если Ахо сумел купить Кауфмана, наши дела плохи. Мертвый в Москве – царь и бог, он тебя не выпустит.
– Ахо не купил Кауфмана, – спокойно произнес Джезе.
– Откуда ты знаешь?
И опять – некоторая неуверенность, как тогда, перед проповедью. Впрочем, очень быстро спрятанная.
– Я не знаком с Мертвым, но много о нем слышал. – Папа подошел к столу и рассеянно перебрал несколько бумажек. Просто чтобы хоть чем-то заняться. – Но все мои источники уверяют, что в делах насильственных Мертвый осечек не дает. Если бы он хотел меня убить, он бы уже убил.
– В соборе тебя хранили духи Лоа.
– Да, – чуть поколебавшись, ответил Джезе. – Да.
«Хотя на этот раз помогли не они…»
Он помнил шипение рассерженных духов, помнил их изумление. Он помнил женскую фигуру, напитанную необыкновенной мощью, а вот лица спасительницы, как ни старался, вспомнить не мог.
– Вы посмотрели видео?
Уточнять не потребовалось, Таллер прекрасно понял, какое видео имеет в виду Джезе. И о ком он спрашивает.
– Девчонка не получилась.
– Что значит не получилась?
– Изображение расплывчатое, – развел руками Джошуа. – Неясная фигура и совсем не видно лица. Все помнят, что их было двое, что ее напарника вроде подстрелили, но на записи ни черта не разобрать.
– Любопытно…
Еще одна московская загадка.
Первое, что сделал Папа, закончив проповедь, – потребовал привести к себе спасшую его мамбо. И удивился, узнав, что ее имени никто не знает. Да и в том, что это была мамбо, никто не уверен. И вообще никто не понимает, что же произошло за сценой. Сначала Папа лишь пожал плечами: «М-да, Джош, у тебя здесь полный бардак», и попытался выбросить таинственную спасительницу из головы, но понял, что не может. Чем бы Папа ни занимался, на что бы ни отвлекался, в мыслях он постоянно возвращался к ней.
К гибкой фигуре в черном, что явилась из ниоткуда и спасла ему жизнь.
– Ты не обидишься, если я скажу? – осторожно поинтересовался Таллер.
– Мы ведь друзья, – несколько странным тоном обронил Джезе.
– Да… – Московский архиепископ подошел ближе и медленно, аккуратно подбирая слова, произнес: – Я думаю, что это был призрак Каори. Духи Лоа велели ей спасти тебя.
Несколько секунд Джезе молча смотрел на Таллера, затем поднял руку, раненую руку – повязку на которой скрывал длинный рукав сутаны, – и прикоснулся к его плечу.
– Я тоже думал об этом. – Отвернулся, вновь помолчал, затем продолжил: – А насчет Мертвого не волнуйся, Джош, он не дурак и не станет делать глупости на нашей территории. Мы просто поговорим.
– Уверен?
– Я всегда в себе уверен.
Папа Джезе умел демонстрировать железное спокойствие, сохранять выдержку и хладнокровие в самых сложных ситуациях и своей твердостью ободрять соратников.
Но в действительности – нервничал.
Он не ждал пакости или ловушки, его приводил в волнение сам факт встречи с Мертвым, с человеком, о котором слагали страшные легенды во всем мире. С Максимилианом Кауфманом, с которым не рисковал связываться даже такой сильный хунган, как Таллер. В Новом Орлеане Джош не упускал случая подчеркнуть свое независимое положение, однако двух дней в Москве хватило Папе, чтобы понять: границы этой самой независимости определяет Мертвый, и Таллер за них не высовывается.
– Будешь записывать разговор?
– Обязательно.
– Послушать дашь?
Такой вот дружеский, ненавязчивый вопрос.
Папа вновь повернулся к Таллеру, улыбнулся и, глядя архиепископу в глаза, не менее дружески спросил:
– Ты знал, что меня собираются убить?
Тишина в комнате висела недолго, секунд пять. И все это время Таллер не отводил взгляд. И ответил твердо:
– Знал.
– Почему согласился?
– Ахо попросил меня лично.
– Помочь? – А в глазах Джезе заплясали духи Лоа. С яростным весельем заплясали. Готовы освободиться, рвануть на волю, но пока пляшут. Слушаются Папу, слушаются…
– Попросил не мешать.
Что будут делать духи? Ударят? Возьмут за горло? Или за сердце? Джошуа знал, что против Папы ему не устоять. Никто он против Папы, несмотря на всю свою силу. Столько духов Лоа, сколько пляшет сейчас в глазах Джезе, ему ни в жизнь не собрать. Да и не пойдут они за ним, за тем, кто подставил их любимца.
– Я не держу зла, – неожиданно и мягко произнес Папа.
«Я буду жить!»
А духи Лоа принялись беззвучно смеяться.
– Ты правильно сказал тогда: ты обязан подчиняться настоятелю…
– Уже нет.
На губах Джезе заиграла улыбка:
– Уже нет?
Таллер сглотнул, вытер выступивший на лбу пот, но глаз не отвел – Папа должен видеть, что он, монсеньор Джошуа Таллер, архиепископ Московский, искренен.
– Ахо позвонил мне, сказал, что в Москву едут его хунганы, попросил не мешать. Я сказал, что мне не нравится идея, сказал, что, если он хочет избавиться от тебя, пусть делает это во Франкфурте, не связывает меня кровью любимчика Тринадцати Пантеонов. И тогда Ахо допустил ошибку. Он сказал, что, если духи Лоа действительно тебя любят, они тебя спасут. Он сказал, что я не должен мешать Пантеонам делать выбор. – С каждым словом голос Таллера становился тверже. – План был совершенен, но ты жив, а убийцы – нет. Духи Лоа любят тебя, Джезе, в этом нет никаких сомнений, а вот Ахо потерял влияние на Москву. – Джошуа опустился на одно колено и склонил голову. – Я буду всегда помогать тебе, Папа, я буду всегда служить тебе.
– Внимание! Освободить дорогу! Взять правее! Внимание! Освободить дорогу! Взять правее!
В Анклавах никогда не перекрывали улицы, обеспечивая важным шишкам комфортное движение. Если ты настолько крутой, что хочешь побыстрее проскочить из пункта А в пункт В, – пользуйся вертолетом. А если собрался добраться до нужного адреса по земле, то выбирай наименее загруженные улицы, на которых сопровождающие безы смогут раздвинуть поток.