Я был лишним на этом празднике. Так что встал посреди подворья и наблюдал.
Флигель уже пылал вовсю, и теперь к реву запертых воинов-безумцев прибавился их же надсадный кашель.
Из покоев Хаки вывели Рагнхильд и Гудхорма, изрядно перепуганных, но не сопротивляющихся.
Рагнхильд сразу сунули внутрь повозки с роскошным верхом – парадного выезда Хаки, надо полагать.
Гудхорму дали лыжи, тулупчик и велели ждать.
Вид у детей Сигурда Оленя был – не очень. Несколько месяцев в окружении головорезов Хари – это не миску ухи выхлебать.
Огонь с флигеля перекинулся на главное здание. но победители уже закончили грабеж и догружали добычу на трофейные повозки.
Только в покоях Хаки еще дрались…
У меня появилось ощущение, что именно меня там не хватает…
Ошибочное, как я понимал. Вмешиваться в поединок трех берсерков, самому оным не будучи (и в отсутствие моего Волка), – весьма опрометчиво.
Но вмешаться было необходимо, потому что еще несколько минут – и огонь доберется до покоев Хаки. Флигель уже полыхал вовсю. Непонятно, как там мог кто-то уцелеть, но несколько глоток продолжали вопить. Поразительная живучесть у этих ульхеднаров!
Но с ними, думаю, всё хорошо. В смысле – всё. Плохо, что пламя перекинулось на длинный дом.
Я бросился внутрь. Споткнулся о труп, закашлялся от дыма… Внутри рубились. Лязг, грохот, рычание… Блин! Два на одного, причем безрукого…
Я сложил руки рупором и заорал во всю глотку:
– Медвежонок! Уходим! Уходим! Фрейдис тебя ждет!
Задохнулся от кашля, горло драло немилосердно. Не видно ни хрена – задымление. Сунуться внутрь? Толку там от меня!
– Свартхёвди! Фрейдис!
И выскочил, потому что хватанул бы дыма еще – мог бы и вырубиться. А они там бьются!
Блин! Что же делать? Сгорит же мой побратим ни за хвост собачий!
– Хакон, Хакон! Сюда! – орали Хальфдановы бойцы со льда. Большая часть саней и повозка с шатром уже вовсю катили на ту сторону озера…
Ко мне подскочил Тьёдар. Ухватил за руку:
– Хёвдинг! Пора!
Уже не только дым – огонь добрался до покоев Хаки. А внутри – рубились.
И я совершенно ничего не мог сделать.
Тьёдар чуть ли не силой волок меня к берегу…
Я то и дело оглядывался…
Тьёдар запрыгнул в санную повозку, протянул руку…
И тут я увидел, как из охваченного огнем дома выскочили трое.
Двое проворно бросились к нам, третий – тоже. Но не так быстро, потому что заметно прихрамывал. Этот третий был гол по пояс, и это был сам Хаки. И он безнадежно отставал.
Хакон и Свартхёвди (лица – в копоти, одежда дымится) перевалились через борт телеги.
Наш возница хлестнул лошадок, сани со скрипом тронулись с места, разгоняясь…
Я смотрел на Хаки.
Он больше не бежал. Остановился на берегу озера. За его спиной горела усадьба. Горели его люди, его добро, его жизнь…
Так и со мной случилось недавно. И я тоже тогда был одноруким.
Но я – не сдался. Я дрался и сумел вернуть. Не все. Но главное.
Хаки стоял и смотрел, как мы уходим и увозим все, что у него было, и ему нас не догнать. Я понимал его. Прекрасно понимал. Но я никогда бы не сделал то, что сделал он. Я – воин. Но не берсерк. Меч для меня – не дорога в Асгард, а всего лишь грань, отделяющая живое от мертвого. И я остался. А он – нет.
Он воткнул рукоять меча в сугроб, запрокинул косматую голову, воззвал к Одину… и упал. На меч. И я увидел, как меч этот вышел у него из спины.
– Стой! – крикнул я парню, который правил нашей повозкой.
Тот удивленно посмотрел на меня, но придержал лошадку. Мимо, обогнув нас, прокатились сани, на которые недавно вспрыгнули Хакон и Медвежонок. Оба уже выпали из нашего мира. Лежали рядышком в отрубе. Два берсерка, которые дали деру от третьего. Вот уж никогда бы не подумал.
Я показал на пронзенное мечом тело Хаки и сказал Тьёдару:
– Мы должны его похоронить.
Тот кивнул и спрыгнул на лед.
– Ты езжай, – велел я хирдману-вознице. – Мы потом сами…
Мы похоронили Хаки в кургане на берегу. Земля была мерзлой, поэтому трэлям, которые повылезли из щелей, когда всё кончилось, пришлось как следует попотеть. Закончили только к вечеру. А когда вернулись к своим, то обнаружили, что там уже вовсю празднуют свадьбу Хальфдана.
Как оказалось, конунг велел ставить столы и созывать гостей, едва увидел по ту сторону озера повозку с цветным шатром.
– В ней – моя невеста! – провозгласил он без тени сомнения. – Свадьба – сегодня!
И понеслась.
Ни Свартхёвди, ни Хакона Волка среди пирующих не было. Но они еще наверстают. Свадьба конунга – это надолго.
Халфдан был счастлив. О его невесте я этого сказать с уверенностью не мог. По-моему, она сама еще не поняла, что происходит. Девчонка лет пятнадцати или около того, сначала угодившая в лапы свирепейшего из здешних разбойников и три месяца ожидавшая, пока тот оправится от ран, чтобы ее изнасиловать. Причем она была в курсе, какие слухи ходили на этот счет о берсерках вообще и о Хаки – в частности. И, надо полагать, благодарила отца за то, что он, даже умерев, сумел ее защитить, изранив злодея настолько, что тот до конца так и не оправился. Блин! Мне даже представить трудно, каким он был, этот Хаки, в расцвете сил. И каким был Сигурд Олень, конунг Хрингарики, с которым было всего пятеро, а с Хаки – тридцать, и большинство берсерки. Из коих берсерков Сигурд, если верить сведениям Хакона Волка (а зачем тому врать?), лично убил семерых.
Думая о Сигурде и Хаки, я очень остро ощутил свою несостоятельность. Вроде того, что испытывает салажонок, оказавшийся за одним столом с героями-ветеранами.
Впрочем, и Сигурд, и Хаки мертвы, а мы пока живы. И кровь Сигурда – тоже. Я поглядел на его сына, Гудхорма. С виду – обычный мальчишка. Вроде моего ученика Скиди…
– Что тебя печалит, муж мой? – Гудрун прижалась ко мне, заглянула в глаза. – Радуйся! Это же свадьба! И конунг сказал: он готов отдать Фрейдис нашему брату!
Ну да, Хальфдан был счастлив и щедр. Славная юная жена из лучшего рода и неплохой фюльк в приданое. Никто даже не заикнулся о том, что у Сигурда остался наследник. Больше того, население Хрингарики, не принявшее Хаки, было просто счастливо провозгласить своим конунгом Хальфдана. Ведь о нем говорили: он приносит удачу той земле, которой владеет. Там, где правит Хальфдан, не бывает неурожаев.
Склонен думать, что Хальфдан сам же и распускал такие слухи. Крутейший пиар для нищей и тощей Норвегии.
А вот на меня он, оказывается, обиделся. За то, что я похоронил Хаки. Хальфдану хотелось бы, чтоб тот умер без чести. Человеку, который уже мнил себя конунгом всей Норвегии, не нужны были конкуренты на дороге славы.