Ну, а тот самый внезапный немецкий прорыв, ставший его первым в этом времени боем и стоивший жизни экипажу и еще множеству отличных парней? Так стратегическая оперативная пауза в масштабах всего фронта отнюдь не означает, что противник не будет пытаться достигнуть определенных тактических успехов. Он, конечно, не большой спец в подобных вопросах, но примерно ситуацию понимает: допустим, вражеская разведка обнаружила в обороне слабину – и фрицы попытались «вбить клин» на этом участке, стремясь хоть ненамного, но отжать линию фронта на восток. Упрощенно, конечно, но примерно так. Или просто решили прощупать оборону, что тоже вариант.
А вот о том, что происходит на других фронтах, Захаров, к своему стыду, помнил слабо – ну, говорил же уже, неправильный он «попаданец», неправильный! Ни ноутбука у него, ни особых исторических познаний. Вроде бы бои шли на Таманском полуострове и в районе Кубани, где советская авиация стремилась завладеть инициативой в воздухе [6] , и на Кавказе. Что он еще знает? Ну, в смысле, помнит? В конце зимы – начале весны прошла Краснодарская операция, наши отбили город и вытеснили фрицев на Таманский, где те и просидели до сентября, после чего эвакуировались в Крым. Ну, да, трудно не запомнить: кто из его поколения не слышал про «Малую землю» [7] ? Хоть про Литературно-брежневскую, хоть про песенную, хоть про настоящую, где меньше трех сотен бойцов героически держали оборону крохотного плацдарма с февраля по сентябрь.
Но вот что происходило на остальных фронтах, Дмитрий, как ни напрягал память, вспомнить так и не смог. Похоже, ничего особенно важного: все, так или иначе, ждали исхода летнего противостояния. Это уж после «коренного перелома» пойдет: в начале ноября освободят Киев, в январе сорок четвертого – снимут блокаду Ленинграда, весной очистят от коричневой мрази Крым и родную Одессу… ну, и так далее аж до самого победного мая.
С другой стороны, все это, конечно, здорово, но с его минимальным уровнем исторических знаний Дмитрий имеет все шансы рано или поздно попасть в какую-нибудь весьма нехорошую историю. Потому просто жизненно важно получить сведения о событиях этой весны. Только как это сделать? Не пойдешь же к комбату или политруку с подобным вопросом? Мол, а расскажите, как там мы фрица бьем, а то я после контузии подзабыл малость? Даже не смешно. Тогда уж лучше сразу к товарищу Луганскому, смершевец его хоть лично знает. Ага, очень смешно…
Нет, излишнего интереса проявлять нельзя, иначе и к нему тоже проявят излишний интерес, причем довольно быстро. Блин, и память Краснова, как назло, молчит: похоже, политинформации Васька не любил и слушал вполуха. Хотя, возможно, личному составу просто не доводили никакой конкретики, а из ежедневных сводок Совинформбюро, прошедших не один уровень цензуры, много ли узнаешь? Кстати говоря, а вот и нет, про сводки – это он правильно вспомнил, нужно будет послушать. Поскольку он – в отличие от всех остальных в этом времени – как раз умеет читать между строк. Послезнание, все дела, ага… Ладно, с этим понятно: нужно потихоньку разузнать, как тут происходит ознакомление с новостями с фронтов – и вообще.
Задумавшись, десантник едва не врезался в немолодого усатого сапера, вместе с напарником тащившего на плечах свежеотесанное бревно.
– Кудыть, бл… – рявкнул было тот, но, разглядев знаки различия, умерил бас. – Простите, тарщ младший лейтенант, виноватый, не разглядевши. Только что ж вы, не глядучи-то, претесь? Чай, не по прошпекту с барышней гуляете.
– Это ты извини, старшина, задумался. Табачком угостишься? – Захаров достал портсигар.
– Куда ж мне курить, с эдакой-то мудой на плече, – хмыкнул тот в усы, хитро сверкнув глазами. – Но, ежели не жалко, то вы, тарщ командир, мне папироску-то вона за ухо пихните. Перекур будет – подымлю, да вас добрым словом вспомню. Еще и с напарником, с Кольшей вона, поделюсь, – и снова усмехнулся. – А то у нас одна махра да газетки.
Намек Дмитрий понял и вытянул из портсигара две папиросины:
– Держи, старшина.
– Вот и благодарствую, командир, – внезапно перешел на неуставной язык сапер. – Сразу видно, тилихентный человек, намеки понимает. И медали на груди сурьезные. Ну, мы потопали.
Проводив взглядом словоохотливого «стройбатовца» – угу, блин, именно стройбатовца! За языком следить нужно, вот что, уж сколько раз себя на подобном ловил! Еще бы «всошником» [8] его обозвал, идиот! – десантник двинулся дальше, размышляя над тем, что бригада, определенно, обустраивается всерьез и надолго. И землянки по всем правилам инженерного искусства строят, в три наката, и капониры для танков роют. А вон там, за кустами, определенно зенитная батарея развертывается, тоже позиции готовят. Похоже, командование и на самом деле надеется, что фрицы отсюда их до самого лета не вытурят. Что ж, хорошо, если б так!..
Василий Краснов, полковник Геманов, недалекое будущее
Автомобиль остановился возле величественного трехэтажного здания, занимавшего добрый квартал, да еще и заходящего левым и правым крылом на соседние улицы. С высоченными, во все три этажа, колоннами перед главным входом и неизменными вечнозелеными елями перед фасадом. Или пихтами? Поди их отличи друг от друга, эти ёлки…
Отчего-то Василий сразу понял, что самая могущественная организация страны – а что может быть могущественней государственной безопасности, собственно?! – может и должна размещаться именно здесь. Уж больно здание оказалось узнаваемым. Если б танкист Краснов чуть больше разбирался в истории и архитектуре, то наверняка узнал в возвышавшейся перед ним домине типично сталинский стиль. Очень уж монументальным выглядело трехэтажное здание из гранита. Недотягивало, конечно, до знаменитого дома на Лубянской площади, того самого, что некогда принадлежало страховому обществу «Россия», но и недалеко от него ушло. И чем-то даже напоминало. Гранит, бетон, толстенные стены, высокие, но узкие окна – и прочая монументальность. Впрочем, сравнение выходило довольно сомнительное: здание московского НКВД-МГБ-КГБ строилось как раз задолго до прихода к власти большевиков.
– Впечатляет? – усмехнулся Геманов. – А знаешь, я специально к главному входу подъехал, чтобы ты оценил. Вообще-то проще было через ворота сразу во внутренний двор. Впрочем, не страшно, ножками прогуляемся. И как тебе? Вижу же, что оценил. Еще при товарище Сталине строилось, то бишь на века.