Но произнося последние слова, президент СБА понял, что это предложение заинтересовало Кауфмана еще меньше, чем разговоры об идеологии.
— Я с тобой не торговался, Ник. И долги «Науком» — последнее, что меня волнует в этой истории.
— Почему?
— Потому что я услышал от тебя то, что ты не сказал, — Станцию будут штурмовать. Ведь так?
Прямой вопрос — прямой ответ.
— Ты сам подвел государства к этому решению.
— Почему они не хотят подождать до запуска? Понятно же, что после него я отдам технологию.
— Тебе не верят. Твои действия кажутся странными.
— Какие? — Резким движением Кауфман взлохматил серые волосы. — Кроме повышенной секретности, разумеется.
— «Науком» стягивает производства к Станции.
— К источнику новой энергии, — уточнил Мертвый. — Это логичная оптимизация производственного процесса.
— Плохое объяснение.
— Другого нет.
— Но если все так просто, какого черта ты не соглашаешься раскрыть технологию сейчас?
— Я уже ответил.
— Не веришь государствам?
— Не верю.
— Почему?
— Потому что то, что легко дается, — невысоко ценится. Если я продам технологию сейчас, государства сочтут это своей победой. Что бы я ни попросил взамен, какие бы условия ни выставил — они все равно решат, что победили. Эта продажа станет концом Анклавов.
— Анклавы обанкротились.
Странное, если не сказать — преступное, заявление прозвучало в устах президента СБА весьма весомо. Он искренне верил в то, что говорил. А вот Кауфман придерживался другой точки зрения.
— Государства обанкротились еще раньше, когда допустили появление Анклавов. Ты просто не понимаешь, что наблюдаешь противостояние мертвецов. Заполучив технологии силой, а ведь все именно так: они угрожают и получают что хотят, пусть даже и в результате компромисса. Так вот, заполучив технологии силой, государства вообразят, что всё осталось по-прежнему, что мощь и мускулы решают всё, и станут использовать новую энергию в военных целях. Через год или два обязательно начнется большая война.
— А ты хочешь начать ее сейчас?
Его не поняли. С ним не согласились. Мертвый устало откинулся на спинку кресла и пожал плечами:
— То, что я хочу, свершится через несколько месяцев. Я построю Станцию. Я открою новую эпоху. И если в твоих словах было хоть пять процентов искренности, ты не будешь разочарован, Ник. Ты увидишь, что я был прав. Но сейчас, если ты хочешь договориться, ты должен без разговоров и условий встать на мою сторону и делать то, что я приказываю.
«Честное ли это предложение?» Поразмыслив, Моратти решил, что да — честное. Его действительно готовы взять в команду. Но насколько велики ее шансы?
— Ахо и китайцы не остановятся, — протянул президент СБА.
— Я знаю.
— Тебе не позволят стать королем мира.
— Мне и не надо.
— Чего же ты добиваешься?
— В настоящий момент, Ник, я бегу к своей цели. И остановить меня можно лишь одним способом.
«Компромисса не будет, договора с государствами не будет. Штурм Станции неизбежен, как и неизбежно поражение команды Мертвого». А потому ответ на предложение присоединиться к закусившему удила директору московского филиала СБА прозвучал однозначно:
— Они тебя остановят, Макс. Они пойдут на всё.
— Есть разница между «пойти на всё» и «добиться своего», — равнодушно ответил Кауфман. — Увидимся, когда все образуется.
Даже самый секретный разговор должен кто-то обеспечивать, контролировать связь, наблюдать за безопасностью, а также слышать всё, о чем говорят высокие собеседники. Именно поэтому в качестве операторов и Мертвый, и Моратти использовали самых доверенных людей.
Окончив разговор, Кауфман отключил коммуникатор, толкнулся ногами, заставив кресло отъехать от стола, и, когда оно прижалось спинкой к стене, посмотрел на сидящего за вторым коммуникатором молодого, лет тридцати пяти на вид, мужчину.
— Что скажешь?
— Господин Моратти показался мне искренним, — бесстрастно ответил Щеглов.
— Согласен.
На первый взгляд Мишенька Щеглов, начальник Управления дознаний и первый заместитель директора московского филиала СБА, производил впечатление равнодушного и несколько отстраненного человека. Неспешные жесты, негромкий голос, аккуратная прическа, стильные квадратные очки, за линзами которых прятались всегда спокойные глаза, — казалось, Мишеньку на этом свете ничего не интересует. И было непонятно, как человек с такой внешностью мог заслужить славу лучшего дознавателя СБА. Было непонятно до тех пор, пока ты не оказывался на допросе.
— Но в то же время господин Моратти был несколько навязчив.
— Ничего удивительного для человека в его положении, — хмыкнул Мертвый.
— У господина президента масса проблем, — поддержал шефа Щеглов. — Тритоны Сорок Два терроризируют экономику. Уровень жизни в Анклавах стремительно падает. Государства стягивают к Станции войска. Верхолазы паникуют, и все выходит из-под контроля.
— Ужасно.
— Согласен, доктор Кауфман.
— Но для чего ему понадобилась встреча?
— Возможно, господин президент действительно хотел договориться? Попытался ухватиться за соломинку.
— Я ему предложил.
— Полагаю, господин президент оптимистично считает, что шансы его команды предпочтительнее, — скромно заметил Мишенька.
Мертвый усмехнулся.
— Все слишком далеко зашло. Нику не позволят перейти на нашу сторону, даже если бы он захотел.
Кауфман знал, что Моратти давно сделал ставку на китайцев и сейчас фактически является их агентом влияния. И именно поэтому был удивлен самим фактом разговора.
— У нас разные цели.
Эта фраза объясняла всё и подводила окончательный итог. Разные цели. И если задачи, которые пытается решить Моратти, Кауфману ясны, то чего пытается достичь Макс, Нику недоступно. Разные цели. Сделка невозможна.
— А вот с этим я вынужден согласиться, — бесстрастно кивнул Мишенька.
Самое интересное, что Моратти действительно был готов принять любые условия Кауфмана. И причиной, по которой Ник вызвал Макса на разговор, был редчайший для президента СБА приступ неуверенности и страха за будущее. Не только за свое, но и за будущее общества, как бы пафосно это ни прозвучало. Моратти прекрасно понимал, что напряжение растет, что глобальный нарыв противоречий готовится лопнуть кровью и остановить его можно лишь неожиданным, а самое главное — глобальным ходом.