Лицо Гурова затвердело, лишь на виске билась вена. Мишка смотрел на полковника со страхом, лизнул сухие губы, сказал:

– Лев Иванович, тебе стакан принять требуется.

– Мне, Михаил, много чего требуется. – Гуров вынул из бардачка бутылку «Тоника», отвинтил крышку, сделал несколько крупных глотков, протянул бутылку агенту. – Да, парень, в каждом конкретном случае решать приходится. Верно решил, значит, ты человек и мужик настоящий, неверно – ты стукач, мусор и говно. Я тебя стучать на Галеев не подталкиваю, учти только, что братья они родные, а люди совершенно разные. Сашка, хоть и увечный, а, видно, душевный. А когда ты с Борисом стоишь, учти, что для него жизнь твоя плевка не стоит. Думал, говорить тебе, не говорить, смалодушничал и предупредил. Видишь, как жизнь хитро карты кладет: вроде предупредил, доброе дело сделал, а загляни в меня поглубже, увидишь – старый опер не от доброты предупредил, покой свой оберегал. Если теперь тебя Борис убьет, я не в ответе. Ты, Михаил Захарченко, предупрежден был, а дурака свалял и не уберегся.

– Кончай рубашку рвать, Лев Иванович, я и раньше в глазах Бориса смерть видел, – усмехнулся Михаил. – Улица знает, Борис в ЧК ликвидатором работал.

– Знает улица и знает, ЧК так ЧК, к тебе просьба не велика. Если увидишь, что у Галеев с деньгами напряженка спала, позвони. Договорились?

– Это запросто!

– Теперь слушай задание. – И Гуров объяснил агенту, куда надо подъехать, где и какую железку поискать, и дал чертеж предполагаемого крепления. – Плевое дело, – улыбнулся, облегченно вздохнув, Михаил. – У меня теперь тачка имеется. Борис братану подарил, мне дает на рынок сгонять, другие дела. Оденусь поплоше, прохари отыщу, все облазаю, ежели ваша железка там имеется, доставлю в лучшем виде.

Глава четвертая

В понедельник утром Гуров по «вертушке», которую якобы отменили, позвонил вице-премьеру Барчуку.

– Доброе утро, Анатолий Трофимович, вас беспокоит полковник Гуров Лев Иванович. Я не ворвался на совещание?

– Здравствуйте, я один, но занят, – вежливо, но достаточно сухо ответил Барчук.

– Понятно. Как у вас складывается день? Мне нужно с вами подъехать на вашу дачу.

– Сегодня отпадает, завтра тоже...

– Тогда давайте через час прямо на даче и встретимся.

Сидевший напротив Крячко наблюдал за другом с любопытством и некоторой долей иронии.

– Я все уже рассказал, добавить мне нечего, а свободного времени у меня нет.

– Минуточка имеется? Я вечером встречаюсь с газетчиками. Они, как вам известно, ребята разные. Человека убили. Пусть он и не тележурналист, но и не чеченец, к убийству которых уже привыкли. Так вот, некоторые журналисты могут вас не понять.

– Это шантаж.

– А я считал, что гражданский долг.

– А это демагогия.

– Вы что-то говорили о сильной занятости, господин вице-премьер.

– Хорошо, буду.

– Они нервничают, очень сердиты, – прокомментировал Гуров, опуская трубку. – Его давно назначили, чего это он так самоутверждается?

– Наживаешь врагов на ровном месте. – Крячко состроил недовольную гримасу. – Зачем он тебе нужен? Что ты у него будешь спрашивать?

– Понятия не имею, – легко солгал Гуров.

Барчуку не было и сорока, был он невысок, полноват и улыбчив, одет в протокольно-строгий костюм, белоснежную рубашку, галстук в тонкую полоску. Он крепко, пожал Гурову руку, извинился, что по телефону хамил, доброжелательно кивнул Крячко.

День был солнечный, весенний, грязь подсохла, новый дом сверкал стеклами. Когда хозяин и оперативники прибыли, у дома стоял грузовик, разгружали мебель.

– И зачем я такую махину отгрохал? – удивлялся искренне Барчук. Жадность человеческая предела не знает. Я не хотел, но половина загрызла: «В кои-то веки... Не будь дураком... На людей взгляни, что мы, хуже?» – Он махнул рукой.

«Половина» с испариной на круглом лице, блестя голубыми азартными глазами, командовала грузчиками, крикнула мужу:

– Ты чего приперся? Думаешь, без тебя не справимся?

Женщина собралась исчезнуть в доме, но Гуров ловко подхватил ее под руку и быстро заговорил:

– Роскошный дом, мадам, просто роскошный! Сколько вкуса, фантазии... – И прошел с мадам Барчук в дом.

И хотя Гуров отнюдь не походил на персонаж Булгакова, Крячко неожиданно вспомнил Коровьева из «Мастера и Маргариты» и фыркнул.

– А ваш полковник – мужик не промах, знает, с какого бока к женщине подъехать. Но, честно сказать, пустые хлопоты. Моя лишь выглядит провинциалочкой, на самом деле – хитрющая бестия. Она ведь и мебель прямо со склада, мимо магазина, приобрела, и доставку задарма выбила.

– Что бы мы без наших жен делали? – бормотал Крячко, отметив во фразе чиновника слова «приобрела», «задарма» и «выбила». "А не заигрывает ли высокий чиновник с обыкновенными ментами? А если так, то к чему бы это? рассуждая так, Крячко простодушно улыбался.

Видно, вице-премьер краев не знал, по телефону начальственно перебирал, теперь разыгрывал из себя эдакого рубаху-парня. Судить о человеке по первому впечатлению крайне непрофессионально, но Крячко не любил в людях фальшь и отсутствие чувства меры. Он постарался взглянуть на хозяина с симпатией и подумал, что если чиновник, разговаривая с Гуровым, манеру вести себя не изменит, то Лева выдаст чиновнику так, что тому мало не покажется.

А в это время молодая бойкая хозяйка, которая просила называть ее запросто Асей, командовала грузчиками, которые затаскивали в дом мебель для кабинета вице-премьера. Когда «просто Ася» рванулась к одному из «бандитов», который, по ее мнению, пытался изувечить крышку письменного стола, Гуров остался в холле и через кухню вышел на веранду. Здесь убили человека, на выстеленном красивым линолеумом полу в двух местах остались меловые полоски. Это эксперты чертили контуры тела.

Веранда была огромная. Гуров на глаз определил, что в длину она метров девять и в ширину не меньше пяти. Окна застеклены, изнутри закрыты жалюзи, рекламу которых можно постоянно видеть и по телевизору, и в газетах.

Гуров закурил, отодвинул жалюзи и увидел, что окна снаружи забраны кованой решеткой. В момент выстрела окна были открыты, но решетка, конечно, сильно затрудняла стрельбу. Убитый был на пять сантиметров ниже Гурова и получил пулю в лоб. Сыщик подошел к задней стене веранды, почти ткнулся в нее лбом, вынул из кармана загодя приготовленную пятисантиметровую палочку, отмерил высоту и авторучкой поставил на ней точку. Стена была слегка шероховатая, блекло-зеленого цвета. Гуров сделал два шага вдоль стены в направлении места, где был убит человек, и внимательно начал стену осматривать, чтобы заметить инородное пятнышко, а: которое находилось на заданной высоте. Особой прозорливости не понадобилось. Это была круглая дырочка, диаметром миллиметров пять, то есть соответствовала калибру пули, изъятой из черепа трупа. Дырочка была чем-то замазана, может, мастикой или пластилином, значения не имело, и Гурова в данном случае не интересовало.