– Простите, Ирина Петровна, признаюсь, пошутил весьма неудачно; продолжайте, я весь внимание.
– Случается. – Женщина кивнула и вынула из сумочки плотный конверт, приоткрыла, достала из него пачку долларов, сунула пачку обратно в конверт, сказала: – Здесь двадцать тысяч. Для Якова Семеновича мелочевка, но у меня больше нет, клянусь. Прошу, Борис Михайлович, Христом-богом заклинаю, передайте конверт Ямщикову. И, пожалуйста, скажите, мол, Ирина приносит свои извинения.
– Мне не трудно. – Харитонов хотел взять конверт. Проходивший мимо их столика пьяный качнулся, упал на спину Харитонова. Тот выпрямился, повернулся, пьяница сполз на пол, что-то бормоча. Подбежали официанты, подняли пьянчугу, начали извиняться.
– Ладно, случается, – благосклонно произнес Харитонов, повернулся к соседке. – Россия. Ее умом не понять. – Он взял со стола конверт, положил во внутренний карман пиджака. – Уважаемая Ирина Петровна, не сомневайтесь, все сделаю в лучшем виде.
– Я не сомневаюсь, Борис Михайлович, ваша репутация известна. – Женщина встала, кивнула и пошла к дверям.
Не успел смолкнуть стук ее каблуков, как сидевший за соседним столом мужчина переместился за стол Харитонова и положил перед ним удостоверение в красной обложке.
– Полковник Крячко, Министерство внутренних дел.
Борис Михайлович, не дергайтесь, не опускайте руку в карман, я за вас расплачусь, потом сочтемся. Одно лишнее движение – и я защелкну на вас наручники, о’кей?
Они вышли из ресторана под руку, словно старые приятели. Харитонов оглянулся, охранника, естественно, не было. “Мерседес” сиротливо стоял в стороне, но без водителя.
– Поедем на вашей, – сказал полковник. – Сейчас опасно оставлять машину без присмотра. Ключи у нас имеются.
Из другой, стоявшей неподалеку машины вышел мужчина, достал из кармана ключи, сел за руль “Мерседеса” Харитонова.
Полковник держал Харитонова под руку вежливо, но жестко, усадил на заднее сиденье, сам разместился рядом.
– Господин полковник, что произошло? Вы, случаем, не ошиблись? – спросил спокойно Борис Михайлович. Не зная за собой никаких доказуемых грехов, он еще не успел испугаться, хотя в нижней части живота уже знакомо покалывало.
– Ошибся? Это вряд ли, – ответил Крячко любимым выражением Гурова. – Тут поблизости отделение милиции, заедем, разберемся. Если я ошибся, принесу извинения.
В отделении их явно ждали, ничего не спрашивая, провели в кабинет начальника. Харитонов не понимал, за что его прихватили, но видел, что попал серьезно. За столом начальника сидел майор, как оказалось, следователь. На стульях, в сторонке, мужчина и женщина читают журналы. Понятые, понял Харитонов и безвольно опустился на ближайший стул.
– Рано вы присаживаетесь, Борис Михайлович, – сказал Крячко. – Подойдите к столу, выньте все, что находится в ваших карманах. Понятые, прошу вас тоже подойти.
Харитонов слегка успокоился, его явно с кем-то спутали. Он вынул из брючных карманов носовой платок и мелкие деньги, из карманов пиджака – записную книжку, авторучку, бумажник, конверт с долларами, связку ключей.
Майор кивнул, бросил взгляд на Харитонова, открыл лежавшую перед ним папку, что-то написал на бланке и спросил:
– Гражданин Харитонов, что находится в белом конверте?
– Двадцать тысяч долларов, – ответил Борис Михайлович. – Времена, когда за хранение валюты людей сажали, слава богу, прошли.
Лицо майора было спокойно, бесстрастно. Полковник, который задержал Харитонова, куда-то исчез. Этот человек больше всего волновал Бориса Михайловича. Он отлично понимал, что полковники главка не шатаются по кабакам за просто так и не задерживают по подозрению. Охранника и водителя сняли заранее, тут явно что-то не так. Единственное объяснение, что волкодавы ошиблись, придушили не ту дичь, на которую охотились.
Майор посмотрел на Харитонова равнодушно, зевнул и сказал:
– Понятые, будьте любезны, откройте белый конверт, ознакомьтесь с содержимым.
Женщина взяла конверт, отдала мужчине. Он открыл конверт, заглянул, сказал: “Здесь еще один конверт”, – и достал его.
– Вскройте, только осторожно. – Майор протянул понятому нож для резки бумаги.
У Харитонова внезапно ослабли ноги, он попытался встать, чья-то тяжелая рука легла ему на плечо. Борис Михайлович понял, что это конец, собрался с силами, хотел закричать, лишь забормотал:
– Это не мое, я объясню.
– Обязательно, – сказал стоявший за спиной Харитонова полковник, – обязательно объясните, только чуть позже.
Понятой разрезал второй конверт, на пальцы мужчины высыпался белый порошок. Понятой положил конверт на стол, сказал:
– Белый порошок. Я такой по телеку видел, полицейские обычно слизывают его с пальца, пробуют на вкус. Так я же не понимаю. Белый порошок.
– Эксперты разберутся. Вас, граждане, я попрошу расписаться на данных конвертах, садитесь, скоро вы можете идти домой, и большое спасибо.
Понятые расписались, заняли свои места.
– Что это за порошок, Борис Михайлович? – Следователь вновь зевнул и начал писать.
– Понятия не имею, мне подсунули! – Харитонов пытался говорить уверенно, не получалось.
Он хотя и не был судим, но как человек опытный понимал, что его подставили, он сгорел. Майор ничего не решает, он только писарь. Власть в руках полковника, который задержал, сейчас стоит за спиной; оправдываться и что-либо объяснять в данном кабинете совершенно бессмысленно.
– Вы не знаете, что находится в конверте, который вы достали из своего кармана в присутствии понятых, – продолжал писать следователь. – Откуда у вас данный конверт с белым порошком? Кто и когда вам его передал или продал?
Монотонно и безнадежно Харитонов рассказал все, как было, опустив лишь имя Лялька, сказал, что переданные женщиной доллары предназначались его, Харитонова, знакомому, человеку высокого ранга. Имя высокого чиновника он назвать не может, так как долларов нет, в конверте неизвестный порошок, то и имя адресата следователю ни к чему.
Майор зевнул, кончил писать, сказал:
– Сколько с наркотой задерживаю, ответ один: не знал, подсунули. Распишитесь, придумайте что-нибудь пооригинальнее.
Харитонов расписался в протоколе, взглянул на улыбающегося полковника, спросил:
– Теперь куда? Неужели вы запрете меня в камеру?
– Я не решаю, возможно, и в камеру. Сейчас мы проедем в МВД, с вами желает побеседовать очень большой начальник, – ответил полковник и привычно улыбнулся.
– Майор непрестанно зевает, полковник все время улыбается! Какое министерство, ночь на дворе!
– День недели, утро, день или ночь для сыщика не имеет никакого значения. Поехали, Борис Михайлович.