Генерал сидел в кресле, прикрыв глаза, сцепив пальцы рук на животе, и явно Станислава не слушал, ждал, когда порох у него кончится.
Станислав решил передохнуть и возмущенно взглянул на Гурова, своего непосредственного начальника и друга.
Орлов сигнал «SOS» перехватил и ухмыльнулся.
– А я нарочно велел такие дела подобрать, в папку сложить, сюда принести. А то в последнее время все с банкирами да министрами занимаетесь, пора на грешную землю опуститься.
– Да, мы последние годы работаем с верхами, – возразил Станислав. – Но у нас и агентура, и связи там.
Орлов согласно кивнул, перелистал пухлую папку бумаг, лежавшую перед ним.
– Я не стану перечислять, сколько за последний год совершено уличных грабежей, изнасилований, немотивированных убийств. Вы полагаете, это дела воров в законе, крутых авторитетов?
Вчерашняя уличная шпана почувствовала нашу неорганизованность, бессилие, собрала свои команды и творит беспредел. И если мы не дадим ей по лбу, не проявим власть, то скоро можно будет объявить Москву открытым городом, ввести комендантский час, осадное положение.
– Петр, ты прав, но решение принимаешь неверное. – Гуров погасил сигарету и сел на свой стул. – Каждый должен заниматься своим делом. Если в горах грозит сойти лавина и похоронить тысячи людей, бессмысленно вызывать на помощь мастеров-горнолыжников. Следует тряхнуть наших генералов, которые занимаются кадрами, поставить на их место профессионалов.
Те в свою очередь разгонят стада бездельников, курирующих райуправления и отделения. Следует создать армию оперативников, участковых, следователей, которые работают на земле, и они будут знать бритоголовых отморозков в лицо и по имени, тогда наступит порядок. А мы вдвоем, – Гуров кивнул на Станислава, – ничего сделать не можем. И говорить об этом людей смешить.
– Лева, ты мыслишь правильно, а предлагаешь утопию. – Орлов приподнял папку с бумагами, отпустил, она грузно шлепнулась на стол. – По данному вопросу существует приказ первого замминистра, и твоя фамилия названа.
Если вы срочно не раскроете несколько уличных преступлений, сбудется твоя мечта, ты отправишься копать огород к отцу.
– Ну, пугать меня, Петр, не следует, – усмехнулся Гуров. – Рапорт я могу подать сегодня. И ты прекрасно знаешь, работу в Москве я найду дня через три.
– А три дня чего будешь делать? – наивно, с детским выражением на лице спросил Станислав.
– Ну, по русскому обычаю два дня буду с тобой обмывать покойника и плакать, день – баня, день – бассейн.
К тому времени друзья найдут мне местечко, где я буду получать больше, чем министр, и работать по свободному расписанию.
– Вроде нас трое, – сказал Орлов. – Значит, меня вы бросите? – вроде бы жалобно спросил генерал, да так достоверно, что даже Гуров обманулся. Орлов по-блатному цыкнул зубом и продолжал: – Вы, пацаны, будете на этой делянке пахать, пока меня на пенсию не выпихнут. А ты, Лев Иванович Гуров, опосля в энто кресло сядешь, узнаешь, сколько кровушки вы из меня выпили. Я озабочусь, и твои фокусы о чьем-то неумении руководить – не пройдут, найду человека, которого ты послушаешь.
«Это он моего отца имеет в виду», – понял Гуров и загрустил, знал, что против отца никогда не пойдет.
– Ты умен, но политик херовый, – в глазах генерала плясала усмешка. – Ты предлагаешь совершенно верную реорганизацию милиции. Люди устали от перестроек, власти знают, хотя бы кусок народу надо бросить сегодня. Поэтому тебя, сыщика от Бога, заставляют улицы подметать. Ты возьмешь метлу и пойдешь на улицу. Все! Совещание закончено. Уйдите добром, а то выгоню.
Генерал взял со стола папку, протянул Гурову и, когда офицеры уже были в дверях, обронил:
– Начальник МУРа, руководители прочих милицейских подразделений поставлены в известность, людьми вам помогут.
Крячко повернулся, вытянулся, даже щелкнул каблуками.
– Спасибо, господин генерал-лейтенант. Я знаю этих людей. Коли зарежут, соблаговолите над ящиком пару слов сказать, – Станислав закрыл двойные двери и одними губами матерно выругался.
Секретарь Верочка, прекрасно зная о дружбе генерала с сыщиками, проводила их удивленным взглядом.
Кабинет Гурова и Крячко находился рядом. Когда они вошли, Станислав чуть не заорал:
– Где твой знаменитый норов, гений?
– Побереги силы, Станислав, – холодно ответил Гуров. – Иначе у тебя весь пар в свисток уйдет.
– Ты понимаешь, кого нам дадут в МУРе и в других подразделениях? – ехидно поинтересовался Станислав. – Каждый хозяин сводит на сторону людей бросовых либо давно обезножевших, пьяниц да дураков.
– Они могут выделять кого угодно, но я возьму лишь тех, кто пашет, – ответил Гуров. – Ты слушал, да не понял, что нам с тобой власть отдали. А за власть, дорогой мой, люди головы кладут. А нам насильно ее всучили.
– А в заклад взяли наши головы.
– Не головы, только погоны. Хватит дискутировать, давай читать эту макулатуру. Начнем с убийства отставника и пуделя. Садись, – Гуров указал на кресло Станислава, которое стояло за столом, расположенным напротив. Столы сыщиков упирались лоб в лоб у единственного окна кабинета.
Станислав с тяжелым вздохом опустился на свое место. Гуров раскрыл полученную у генерала папку, разделил лежавшие в ней материалы примерно поровну, протянул пачку другу, сказал:
– Просмотри, затем поменяемся.
Некоторое время они читали документы, чувствовалось, что некоторые заявления были припрятаны в отделениях, работа по ним не велась, на милицейском жаргоне это были «глухие висяки», то есть дела безнадежные, которые не регистрировались, чтобы не гробить и без того безрадостную отчетность.
В основном сыщики читали об убийствах на улицах, разбоях, грабежах, нанесениях тяжких увечий. Бумажки были подколоты скрепками, содержали заявления потерпевшего, если он остался жив, либо заявления родственников убитого; редко – протокол осмотра места преступления, еще реже – опрос одного-двух свидетелей, которые «чего-то такое видели или слышали». Ясно, что достать такие материалы из заначек оперативников было делом непростым.
В старые времена за одно подобное укрывательство вкалывали «строгача», выносили служебное несоответствие, а то и выгоняли со службы. После Афганистана, Чечни выяснилось, что никто ни за что не отвечает, спрятать заявление в отделении милиции стало делом если не обыденным, то и не слишком скандальным. Уличенные оперативники, не смущаясь, отвечали, мол, вы с генералами и сотнями трупов разберитесь, опосля снимайте с меня шкурку, что не передал заявление в прокуратуру по столь «громкому» делу.
Однако, читая заявления и скудные бумаги, опытные сыщики прекрасно понимали, что начальству пришлось крепко надавить, требуя от оперативников расстаться со своими заначками.
Гуров и Станислав обменялись папками, прочитали все, взглянули друг на друга и долго молчали. Одно дело читать ежедневные сводки о совершенных преступлениях, совершенно иное – ознакомиться с таким количеством убийств, разбоев, изнасилований, когда они собраны вместе.