– Тогда ждем, раненых перевязать и в самолет, двигатели не глушить, – сказал Стручков, вытирая кровь со щеки (его тоже слегка царапнуло пулей). – По-моему, у этих сволочей своя база где-то поблизости отсюда. Интересно только, почему это Москва не сочла нужным информировать нас и провести доразведку? Оно мне надо – из-за всякой фигни войну со Штатами устраивать?
– Ну, это ты уж у Москвы спроси, – пожал плечами Бухвостов.
– Спрошу, только…
И Стручков словно подавился словами. Потому что с северо-запада мощно загудело, и показались самолеты. Много. Четыре огромных четырехмоторных С-54, блестя серебром, прошли прямо над их головами. Из них горохом сыпались парашютисты, над которыми раскрывались цветные шелковые купола. Выше транспортников держались шесть «Твин Мустангов», а впереди них вилось еще и десятка полтора «мустангов» обычных, однофюзеляжных.
– К хреням все это! – заорал Стручков. – Старлей! Рви эту фиговину и быстро в самолет! Взлетаем, а то все здесь останемся!
– Шнур на шесть минут! – доложил Бухвостов, вваливаясь в тесный салон Ли-2 в момент, когда самолет уже рулил. – Я взрывчатку рядом с кислородными баллонами разместил! Должно рвануть как надо!
Первые американские парашютисты достигли земли еще до того, как лыжи Ли-2 оторвались от ледяного поля. Вслед самолету даже успели шмальнуть из «базуки», но, к счастью, не попали. Зато в хвост едва взлетевшему транспортнику тут же зашел F-51. Со своего левого, командирского места Кинёв слышал, как крупнокалиберные пули рубят обшивку фюзеляжа и в салоне все валятся друг на друга, при этом кто-то заорал от боли словно резаный. Тут же стал давать перебои левый мотор. За ним появился дымок, но Ли-2 уже набирал высоту.
И не жить бы им всем, если бы в этот самый момент наконец не взорвался неизвестный летательный аппарат. Беззвучная малиновая вспышка буквально слизнула с неба один из заходивших в новую атаку на Ли-2 «мустангов» – он словно растворился в небе. Его ведущему тоже не повезло. Ударная волна перевернула истребитель кабиной вниз, в этом положении опрокинув плашмя на лед, и F-51 исчез в ярком фонтане бензинового огня. Малиновое свечение пошло в разные стороны. Из кабины Ли-2 уже не было видно, как в воздухе буквально скомкало один из С-54. Не видно было и как вспыхивают и горят в воздухе парашюты еще не достигших земной поверхности американских десантников, а потом и сами десантники.
– Интересный эффект, – сказал с правого кресла Пляцевский, возвращая Кинёва к реальности, когда самолет заметно тряхнуло. – Никогда такого красивого зарева не видел! – добавил он, обернувшись и заглянув в форточку.
Кинёв промолчал и выглянул в салон. Среди царившего там беспорядка и суеты он увидел полные боли глаза Зойки, а еще рассмотрел лежащего на полу лицом вниз инженера Акимова. На спине его курки была дыра размером с кулак, из которой торчали клочья окровавленного меха, а под ним расплывалась темная лужа. Увидел и что майор Стручков с закрытыми глазами лежит на лавке, и один из бойцов бинтует ему голову…
– Командир, никак наши! – крикнул Пляцевский.
Вернувшись за штурвал, Кинёв увидел на встречном курсе восьмерку Ла-11 и понял, что смерть на сей раз, похоже, откладывалась.
У них впереди было еще длинное расследование, подписки о неразглашении, а у некоторых и награды.
Старший лейтенант Михаил Бухвостов позже служил в ВДВ, где в 1960-е стал известен как один из ближайших друзей и сподвижников легендарного «дяди Васи» Маргелова. Умер в 1974 году, будучи генерал-майором. Инфаркт.
Майор Юрий Стручков умер 13 мая 1949 года, через пять дней после описываемых событий, в военном госпитале г. Певек, так и не придя в сознание. Слишком сильные повреждения нанесли его черепной коробке ударившие по касательной осколки крупнокалиберной пули и куски дюраля.
Зоя Павлова выжила, несмотря на тяжелое ранение. Позже работала у С.П. Королева, участвовала в разработке советских космических скафандров и прочих систем жизнеобеспечения. Стала доктором наук. Умерла в 1992 году. Ее сын и внучки, как выяснилось, совершенно не в курсе, чем она занималась в конце 1940-х. Видимо, она поняла условия подписки о неразглашении буквально.
Лейтенант Рамиль Аюпов погиб в октябре 1951 года при освоении реактивных Миг-15. Похоронен в Джанкое.
Инженер Семен Бядякин, демобилизовавшись, с конца 1950-х работал в НИИ Арктики и Антарктики, и Кинёв однажды даже встречался с ним в Антарктиде. Распить полбанки спирта со старым знакомым он не отказался, но вспоминать о той экспедиции 1949 года категорически не захотел. Умер в 1970-м от рака желудка.
Куда делись фото– и киносъемки места падения неизвестного летательного аппарата, образцы материалов, а также пилотский шлем и труп неизвестного пилота (единственное, что инженеры с помощью бойцов Бухвостова сумели «оторвать и унести с собой») – не знает никто.
Все девять человек, погибших в ходе советской «Третьей высокоширотной экспедиции» (включая майора Стручкова, который по документам проходит как «инженер-майор авиации»), по архивным данным, числятся ушедшими из жизни «вследствие катастрофы транспортного самолета». Американцы, чья аналогичная экспедиция была зашифрована как «Полярная весна-3» («Polar Spring-3»), только в 1999 году (после рассекречивания некоторых документов) признали, что в ходе нее «в авариях и катастрофах» было потеряно 12 единиц авиационной техники (без указания типов) и погибли 41 человек. Остальные детали засекречены до сих пор.
– Так что же теперь, на том и конец?
– Конец-конец… Концы в воду!
Орел-Мужчина.
Из мультфильма «Падал прошлогодний снег»
Улетевшие за горизонт-4 и не только. Все та же дача. Окончание разговора и путь домой. Июль. Уже утро
– Замечательный военный рассказ, – сказал я, когда Кинёв закончил свое повествование. – Особенно мне про атаку с громким «ура» понравилось. Практически сплошные полные штаны.
– А что нам, по-твоему, надо было этого придурка Рамиля оставить им в качестве живого сувенира? Знаешь, какой это был бы международный скандал? Они бы его в клетку посадили и за деньги показывали!
– А так, значит, скандала не было? И тогда, по-вашему, выходит, что эта «тарелочка» принадлежала недобитым фашикам? Вас что, именно на это однозначно ориентировали?
– Не знаю, парень. Честно, не знаю. Это уже потом у меня в голове начали как-то связываться эта арктическая хрень и наш поход в Антарктиду и Мозамбик 1946 года. Да и то, на мой взгляд, там многие концы с концами не сходятся. Та экспедиция в 1949-м была послана за другим. Собственно, всем понятно зачем. Атомная бомба у нас тогда была еще «на выходе», ее только в августе 1949-го рванули, да и то не в аэротранспортабельном виде, а болванку на вышке. А кратчайшие маршруты для ее доставки в «логово дяди Сэма» уже начали разрабатывать и вострили лыжи на атомные удары по Северной Америке. Поэтому мы в основном обеспечивали полеты Ту-4, которые проходили раз или два в неделю.