Сверху меня заметили: какой-то чересчур ретивый стражник окликнул:
– Кто такой? Стоять!
И в это время бабахнуло. Сначала башня как бы вспухла изнутри, потом вырвались языки пламени, и раздался сильный взрыв. Полетели доски, камни и ещё неизвестно что. Хорошо, что во время взрыва я успел открыть широко рот, а то бы барабанные перепонки порвало. От башни остались одни руины.
Не теряя времени, я прошёл сквозь крепостную стену – толстая очень. Вышел почти к тому месту, где оставил Ивана. Он лежал на животе, прикрыв голову руками. Мне пришлось его сильно толкнуть, на мой голос он не среагировал. Увидев меня, он пальцем показал на развалины:
– Ты?
Я кивнул, схватил его за руку, и мы побежали к бывшей башне. Надо успеть, пока не очухались воины. Рядом с башней живых уж точно никого не осталось, но ведь другие башни целы, да и на стене кто-нибудь из стражей мог уцелеть.
На развалинах начинался пожар – горели доски пола, остатки массивных дубовых ворот. Очень некстати. Спотыкаясь о камни, лавируя между огнями, мы всё-таки пробрались наружу. Впереди угадывались в потёмках контуры дороги.
– Быстрее, быстрее, Иван, надо уносить ноги.
Я почти бежал, держа за руку Ивана. Пёр, как буксирный катер с баржей на буксире.
Опушка ближе и ближе. Я периодически оглядывался. На фоне пожара были видны маленькие фигуры суетящихся людей. Вовремя проскочили, главное – погони нет.
К опушке подбежали взмыленные, хватая ртом воздух. Ивану было совсем худо. Но искать или ждать не пришлось. Из темноты возникла фигура:
– Атаман, это ты?
– Нет, не я; помогай, видишь, человек совсем без сил после пыток.
Алексей взвалил Ивана на спину, и мы по дороге направились вглубь от опушки леса. Сзади ещё раздавались тревожные крики и были видны отблески пожара. Метров через сто мы увидели смутные контуры лошадей.
– Наши, – выдохнул Лёша, с облегчением свалил Ивана на руки подбежавших товарищей.
Вчетвером мы усадили Ивана на лошадь, Кирилл снял с себя тулуп и накинул на Ивана, оставшись в кафтане.
– Всё, будем уходить, сколько сможем. Переполоха я наделал много, утром обнаружат побег из тюрьмы. Если найдётся кто умный и свяжет побег со взрывом башни – разошлют погоню по всем дорогам.
Я стегнул лошадь плёткой. Застоявшееся на морозе животное с ходу рвануло галопом. За спиной слышался топот коней моих боевых товарищей. Скакали всю ночь, сделав лишь две короткие остановки, да и то из-за Ивана. Ему бы сейчас в тепло, да отлежаться. Я – здоровый мужик, но и то после скачки до Полоцка сейчас держался в седле с трудом, стиснув зубы – до того болело седалище. А каково ему после пыток? Пока не въедем на свою землю, надо гнать и гнать. Не ровен час, на порубежье литовском остановят, я ведь не знаю, может, голубиная почта есть, или гонец по более короткой дороге нас опередить сможет; поэтому задача номер один – добраться до своих, там немного и передохнуть можно.
Перед рассветом с ходу проскочили сонную деревушку. Лошади стали уставать, хотя мы периодически переходили с галопа на шаг, они уже были в мыле.
– Парни, кто дорогу знает? Далеко ли до порубежья?
Отозвался Кирилл:
– Был я в этих краях, давно только, помню плохо. По-моему, ещё вёрст двадцать осталось.
М-да, двадцать – это много, не выдержат кони, отдых нужен.
Остановились в лесу, но рядом с дорогой.
– Сергей – корми лошадей, Кирилл и Лёша – к дороге. Взять с собой арбалеты. Будет всадник – бить сразу наповал. Некогда разбираться. Кто пеши или на подводе – тех не трогать.
Сам я занялся Иваном. Уложил на тулуп, осмотрел, подбинтовал взятой про запас холстиной, на сломанные пальцы левой руки наложил фиксацию – примотал кору веток, хотя бы не так больно ему будет. Иван вообще держался молодцом. Ещё не знаю, как на его месте выдержал бы я сам.
Перекусили замёрзшим хлебом, с трудом отгрызая куски. Приготовить ничего было нельзя – костёр и дым видны издалека, нам пока хорониться надо.
Часа два мы и лошади передохнули и гонка продолжилась. Рассвело, но дорога была пустынной. Это хорошо, если будет погоня – нет свидетелей, никто не ответит, сколько нас и в каком направлении мы двигаемся. Снова вскочили на лошадей, и опять – галоп, шаг, рысь, галоп.
Вот впереди показалась избёнка у дороги.
– Порубежье, – выдохнул Кирилл.
Мы перешли с галопа на шаг, чтобы лошади немного успели отдохнуть и хоть чуть обсох их пот, иначе у порубежников могут возникнуть вопросы, а чего это русичи так лошадей гонят, никак натворили чего в княжестве Литовском? Но стражники лишь лениво взглянули на подорожную и махнули рукой – проезжай.
Мы с облегчением проехали заставу, миновали небольшой мосточек, и вот она – родная земелька. Была ли погоня – не знаю; но вырвались, считай – уже дома.
С трудом добрались до первого русского городишка Невеля; шатаясь от усталости, завели лошадей на конюшню постоялого двора. Сами даже ужинать не стали, повалились прямо в одежде в постели. Тепло! Сон сморил сразу.
Утром я проснулся первым. Солнце уже стояло высоко, ярким лучом било в слюдяное окошко. Надо дать людям и лошадям отдых, да и Иван не вынесет такой дороги. Решив так, я снова улёгся в постель и уснул.
Разбудили меня мои бойцы:
– Атаман, вставай. Обед уже, проспали.
– Ничего не проспали, всем отдых, выезжаем завтра утром.
В ответ раздался нестройный восторженный рёв мужских глоток.
– Тогда пойдём кушать, животы уже подвело.
Кто бы отказывался подхарчиться. Дружной гурьбой спустились вниз, в трапезную. В зале было немноголюдно. Холопы и немногочисленные гости уставились на Ивана. Лицо заплывшее, в синяках, рубашка порвана и в пятнах крови. Выглядел он живописно.
Мы выбрали стол в углу и направились туда. Проходя мимо обедающих купцов, я услышал:
– Вот это погулял мужик!
Да уж, вам такие гуляния и в страшном сне не приснятся.
Ну, обедать так обедать. Я заказал жаренного на вертеле поросёнка, уху из стерляди, расстегаев, вина. Ели не спеша, зная, что впереди полдня заслуженного отдыха. Когда первый голод был утолён, бойцы дружно уставились на меня.
– Вы чего?
– Ждём.
– Чего?
– Расскажи, что ты там учудил, и как из города вырвались?
– Как-как. Башню порохом взорвал, вот и всё.
– Атаман, ты силён, мы бы не смогли.
– Поэтому я – атаман, а вы – простые бойцы. Кушайте, парни, завтра в дорогу.
Поросёнка обглодали до костей, похлебали с удовольствием замечательной ушицы, заедая расстегаями. После такого обеда и вино-то не брало, так, раскраснелись только.