— Ну и ужасы вы рассказываете, — пробормотал Т. — Какие-то мракетологи… Это от слова «мрак»?
— В общем да, — хихикнул Ариэль.
— И что же, автор соглашается на все их требования?
— Само понятие автора в прежнем смысле исчезло. Романы обычно пишутся бригадами специалистов, каждый из которых отвечает за отдельный аспект повествования. А затем сшитые вместе куски причёсывает редактор, чтобы они не смотрелись разнородно. Делают дракона, хе-хе.
— Позвольте, — сказал Т., — вы хотите сказать, что я тоже сделан по такой схеме?
— Увы, граф, — ответил Ариэль. — Увы, но это так.
— То есть я даже не ваше творение, а просто составная щука?
— Скажем так — я ваш главный создатель. Тот повар, который соединяет куски щуки вместе. Я задаю общий контур, решаю, что останется, а что уйдёт. Придумываю кое-что и сам. Но большую часть текста прописывают другие.
— Так это ваши маркитанты придумали, чтобы я Аксинью… того? А потом за топор?
Ариэль сделал еле заметное движение головой, в котором всё-таки можно было опознать утвердительный кивок.
— Можете утешиться тем, — сказал он, — что любой живой человек ничем от вас не отличается. Как говорил мой дедушка, душа — это сценическая площадка, на которой действуют двадцать два могущества, семь сефирот и три… три… вот чёрт, забыл. Неважно. Каждый человек в любую секунду жизни создаётся временным балансом могуществ. Когда эти древние силы выходят на сцену и играют свои роли, человеку кажется, что его обуревают страсти, посещают озарения, мучают фобии, разбивает лень и так далее. Это как корабль, на котором борются друг с другом призрачные матросы. Те же самые матросы плывут и на всех остальных кораблях в мире, поэтому все корабли-призраки так похожи друг на друга. Разница только в том, как развивается драка за штурвал.
— А куда плывут эти корабли? — спросил Т.
— Они слишком быстро тонут, чтобы куда-нибудь плыть. А берег слишком далеко. Это уж не говоря о том, что плавают они большей частью неровными кругами, а берег и море на самом деле мираж.
— Оптимистично. И ничего кроме этих матросов в человеке нет?
— Ничего, — ответил Ариэль. — Так что не расстраивайтесь. Не вы один составная щука. Единого автора нет ни у кого из нас.
— Я не хотел спорить на эту тему с покойной княгиней, — сказал Т., — но принято считать, что такой автор у людей всё же имеется. Это Бог.
— «Бог» — просто бренд на обложке, — ухмыльнулся Ариэль. — Хорошо раскрученный бренд. Но текст пишут все окрестные бесы, кому только не лень. А потом этот непонятно кем написанный текст пытается сам что-то такое сочинять и придумывать — ведь просто уму непостижимо. Дедушка говорил, человек настолько призрачное существо, что для него вдвойне греховно плодить вокруг себя новых призраков…
— Выходит, вы не единственный демиург, а просто один из работников этой адской фабрики?
Ариэль горестно закивал.
— А много там ещё народу?
— Да порядочно, — сказал Ариэль. — Если со мной, то пять. Пять элементов, хе-хе.
— Расскажите по порядку.
— Про себя я уже объяснил. Второй — Митенька Бершадский. Он у нас отвечает за эротику, гламур и непротивление злу насилием. Молодой человек, но весьма уже известный. Восходящая звезда заходящего жанра. Титан малой антигламурной формы.
— А что это? — спросил Т.
— Долго рассказывать. Срывание всех и всяческих масок, трусиков и крестов. Востребованный острый ум, берёт за колонку от восьмисот долларов и выше.
— А почему он отвечает за непротивление?
— Потому что бывший политтехнолог.
— Какой-то он дурак, этот ваш острый ум, — пожаловался Т. — «Поберегись, поберегись…»
— Такие у нас политтехнологии.
— Ладно, можете не продолжать — всё равно не пойму. Кто следующий?
— Номер три — Гриша Овнюк, — ответил Ариэль. — Когда вы перестреливаетесь с Кнопфом, прыгаете с моста в реку на рясе-парашюте, или выясняете отношения с амазонскими убийцами, это всё он. Гриша, чтоб вы знали, гений.
— Гений?
— Да. Суперценный кадр, наше главное достояние. Широчайший специалист. Остросюжетник, мастер мирового уровня. Только один серьёзный недостаток — везде и всегда нарасхват. Поэтому всё время занят и для нас работает левой ногой.
— Кто ещё?
— Есть ещё узкие спецы. Это Гоша Пиворылов. Номер четыре.
— А он по какой части?
— Торчок. Ну, или криэйтор психоделического контента, как в ведомости написано. Взяли для полифонии — маркетологи говорят, один торч на сто страниц по-любому не помешает. Он тоже в своём роде звезда. Вернее, звёздочка — не такого масштаба, как Овнюк, но без работы не останется. Он всему гламуру и анти-гламуру лёгкие наркотики пишет. Если надо, может и тяжёлые. Отвечает, короче, за изменённые состояния сознания, в том числе за алкогольную интоксикацию. Например, когда вы выпиваете графинчик водки и вам хочется жить и смеяться, и смотреть без конца в синее небо. Кислотный трип с лошадью тоже он делал.
— Простите, что?
— Ну кислотный трип, когда с вами лошадь говорила. В ваше время ЛСД не было, поэтому пришлось вас спорыньёй кормить. Гоша говорит, спорынья как-то связана с лизергиновой кислотой.
— Так это из-за спорыньи, — наморщился Т., — вот оно что… Я чуть с ума не сошёл. А зачем он меня на скопчество подбивал, ваш Гоша?
— Это не Гоша, — сказал Ариэль. — Был бы Гоша, вы бы сейчас с гвоздём в дырочке сидели. Я же объяснял, за эротику у нас отвечает Митенька.
— Позвольте, какая ж это эротика, когда лошадь советует взять топор и отрубить причинное место?
— Эротика — всё, что связано с гениталиями, — ответил Ариэль. — Так у нас по генеральной инструкции. Пиворылов после косячка вам всё что хочешь отрубит, ему не жалко. А вот Митенька вам ничего рубить не станет, поскольку сам на бабки попадёт. Как он потом свои эротические сцены клепать будет?
— Да, — сказал Т. — Продумано.
— Это только так кажется. На самом деле постоянные накладки.
Т. зашевелил губами, подгибая пальцы. Потом сказал:
— Постойте. Вы же говорили, пять элементов. Раз — это вы. Потом Митенька. Третий Гриша Овнюк. Четвёртый Гоша Пиворылов. А пятый кто?
Лицо Ариэля вновь превратилось в императорскую маску. Видно было, что ему неприятен этот вопрос.
— Про пятого даже вспоминать не хочется. По личным причинам — у меня с ним конфликт. Ну да, есть ещё один автор, который ваши внутренние монологи пишет. Создаёт, так сказать, закавыченный поток сознания. Метафизик абсолюта. Это я смеюсь, конечно. Таких метафизиков в Москве как неебаных тараканов, простите за выражение. В каждой хрущобе точно есть пара.