Насытившись, швед отвалился на спинку стула.
— Теперь можно и о деле поговорить. Помнишь, ещё тогда, когда ты в плену был — уже перед самым освобождением, я предлагал тебе поехать в Швецию — в лечебнице поработать?
— Помню, я отказался. А как ты меня нашёл?
— Очень просто. Ты же говорил, что из Пскова. А много ли в городе лекарей твоего уровня? Мне у городских ворот сразу сказали, где тебя искать.
— Если ты снова о работе в лечебнице, то я дам прежний ответ — не согласен.
— Сейчас вопрос стоит по-другому. Заболела одна очень важная персона. Наши лучшие лекаря не берутся, и я сразу вспомнил о тебе.
— С чего ты решил, что я соглашусь?
— Я тебя уже немного знаю. Ты из тех, кто берётся за самую сложную работу. Вспомни Якоба. Когда он спал, ты обходил раненых. А кто они тебе?
Не родня, воины противника. Я ведь присматривался к тебе. Наши лекаря не такие. Думаю — ты тот, кто нам нужен.
— Чем же больна важная персона?
— Я не уполномочен говорить о болезни.
— Помилуй бог, Густав! Как же без этого соглашаться ехать в такую даль?
— Мне лишь поручили найти и пригласить тебя на любых условиях. Надеюсь, ты понимаешь, что это значит. При благоприятном исходе для больного ты можешь просить любые деньги, к твоим услугам будут лучшие шведские инструменты, оказана любая помощь.
— Что-то условия уж больно соблазнительны. Не из королевской ли фамилии пациент?
Шенберг отвёл глаза:
— Я этого не говорил, ты догадался сам. Так возьмёшься?
— Какие гарантии моей личной безопасности?
— Моё слово и слово шведского короля. Если этого мало, могу остаться в этом доме заложником — до той поры, пока ты не вернёшься. Только одно условие.
— Какое же?
— При любом твоём решении — даже если при осмотре ты откажешься от операции — при дворе государя Ивана Грозного ничего знать не должны. Поручение тайное, и я надеюсь на твою порядочность. Я лично в ней не сомневаюсь, но предупредить обязан.
— Хорошо, принимается. Съезжу, посмотрю — после осмотра видно будет, что делать. Когда выезжать?
— Сейчас, немедля. Возок у городских ворот — я оставил его там, а сюда прошёл пешком, дабы не возбуждать нездорового любопытства.
Я собрал свои инструменты, бросил в мешок запасное бельё и одежду, взял немного серебра, попрощался с Дарьей и Машей — Ильи дома не было. Потом оделся, и мы с Шенбергом вышли.
Идти до городских ворот было недалеко — четверть часа. За воротами справа стоял крытый возок, запряжённый четвёркой здоровенных шведских битюгов. Таким только пушки таскать. Скорости от них не дождёшься, но выносливы, и тянуть могут груз изрядный.
Возок был довольно неприметный, абсолютно без всяких украшений, без гербов и прочей мишуры — думаю, специально для деликатных дел. Стоявший рядом с возком слуга распахнул дверцу и склонился в поклоне. Мы уселись. Двое слуг — явно переодетые гренадёры — вскочили на запятки возка, форейтор щёлкнул бичом, и битюги взяли с места.
В возке было довольно уютно, изнутри он был обит вишнёвым бархатом, подушки мягкие, не иначе — набиты конским волосом. На сиденьях — отлично выделанные медвежьи шкуры — укрыться, дабы седоки ноги не поморозили.
Некоторое время ехали молча. Шенберг довольно улыбался, иногда мурлыкал под нос. Как же — выполнил поручение, вытащил из Пскова русского лекаря. Мне же было рано радоваться — ещё неизвестно, что за работа предстоит.
На второй день, к вечеру мы проехали русское порубежье и въехали в Финляндию — провинцию Швеции. На границе нас уже ждали. Мало того —
Шенберг зашёл в избу пограничной стражи и переоделся — вышел, одетый в военную униформу с золотым шитьём.
Возок нам подали уже другой — более роскошный, на дверце были нарисованы золотом три короны — символ шведского королевства. Свежие кони хорошо взяли с места, и мы понеслись — только снежная пыль вилась за возком.
Лошадей меняли на каждой почтовой станции. Пока выпрягали старых и запрягали новых, мы наскоро кушали, и скачка продолжалась. Не знаю, как у них в Швеции, но у нас на Руси ездить ямскими лошадьми было очень дорого. Даже и богатый человек не всегда мог себе позволить такую езду, первоочередным правом пользовались лишь гонцы да важные государевы люди. Я сделал соответствующие выводы.
К исходу третьих суток мы прибыли на место. Я ожидал увидеть столицу Швеции — Стокгольм, однако прибыли мы в небольшой городишко. Скорее всего — какая-то загородная резиденция.
Лакей открыл дверцу, склонился в поклоне, и мы вышли.
Я рядом с расфранчённым Густавом выглядел, как нищий. Одежда мятая, волосы всклочены. Лица у шведов были бриты, ноги — в коротеньких штанах, поверх куцего камзола — длинные накидки из добротного сукна, подбитого мехом.
Нас проводили в большой дом, напоминающий узкими окнами крепость. Впереди шёл лакей, но, видимо, Густав и сам хорошо знал дорогу и шёл уверенно. Я еле поспевал за ним с тяжёлой сумкой инструментов.
Мы остановились перед высокими резными дверями.
Лакей вежливо постучал и, дождавшись ответа, распахнул перед нами дверь. Густав снял шляпу, я сдёрнул бобровую шапку, и мы вошли.
Сначала я никого не увидел. Зал был огромен, узкие окна полузадёрнуты тяжёлыми бархатными шторами, царил полумрак. Лишь когда Густав прошёл вперёд и поклонился, махнув у ног шляпой, я заметил кресло, а в нём — сидящего человека.
Швед был худ, высок, лысоват, с длинной узкой бородой и воинственно торчащими нафабренными усами. Одежда его выдавала явную принадлежность к королевской семье — чёрная бархатная накидка расшита золотым шитьём, из-под неё виделся зелёный камзол отличного английского сукна с золотыми пуговицами. Короткие штаны, из-под которых виднелись белые кружева. На ногах — коричневые туфли свиной кожи с золотыми пряжками. Думаю, что так одевались только самые важные персоны. Никаких мехов, как на Руси, не было.
— Ваше величество, я привёз лучшего лекаря из Руси — он перед вами.
— Я не забуду твои услуги, Густав. Где он?
Густав отступил в сторону, я сделал шаг вперёд
и поклонился. Швед впился в меня взглядом, затараторил с Густавом по-шведски. Насколько я понял, мой вид не произвёл на него впечатления. Конечно, вокруг него во дворце крутилась знать, одежда была соответствующая, и вдруг перед монаршими очами — русский, к тому же — не дворянин. Я чувствовал, что швед колеблется — допустить меня к своему царственному телу или выгнать?
Вероятно, желание выздороветь пересилило. Он слабо махнул рукой. Я подошёл, поставил сумку с инструментами на пол, железяки слабо звякнули. Монарх вскинул брови, и Густав сразу же среагировал:
— Оружия в сумке нет, я проверял.