— А отец знает?
— Нет ишшо.
Я выскочил из бани голяком, бросился в снег. После бани снег колол покрасневшую, разгорячённую спину тысячью иголок.
Я снова влетел в баню. Дарья сидела испуганная.
— Ты чего, Юра, — не рад?
— С чего взяла?
— Чего ж тогда нагишом из бани выскочил?
— Это я от радости.
— А… а… а…
— Когда батюшке скажешь?
— Сегодня думаю.
Дарья кинулась мне на грудь, обняла. А у меня мыслями полна голова. Сексом, конечно, занялись, но осторожно — не скинула бы Даша.
Вскоре после бани и сам Илья заявился. Мы сели обедать, и после трапезы Дарья уединилась с Ильёй в комнате. Илья вышел довольный, прямо- таки сиял.
— Ну, молодец, всё просто отлично складывается. У тебя наследник будет, а у меня — внучок. То- то радости! Понянчу на старости лет, а то уж думал — не дождусь такой радости. Наш пострел везде поспел — и бабу обрюхатил, и деньжат срубил. Пойдём, надо обмыть. Не каждый день такую радость приносит.
Ох и напились мы тогда, я даже вспомнить всего не смог — так, отрывками. Под конец уже сильно пьяный Илья клялся, что всё оставит внуку.
— А ежели внучка — девочка, значит, будет, — тогда что?
— А мне всё едино — не наследник, так наследница. Может, даже ещё лучше.
Илья уснул за столом, и я вместе с Машей перетащил его в комнату, взвалил на постель. Маша принялась стаскивать с него сапоги, я же поплёлся к себе.
Дня через три, когда радость от неожиданного известия улеглась, Илья предложил:
— А не съездить ли тебе со мной в Новгород? Обоз собирается, несколько торговых людей едет. Чего помощника брать — всё равно тебе сейчас делать нечего, вот и обернёмся вместе.
Дел действительно не было, серьёзных пациентов — тоже, и я согласился. Выехали мы поутру, санный обоз собрался за городскими воротами. У Ильи было двое саней, на одних ехал он, на других — я. В санях, прикрытых рогожей, лежал товар — пушнина, льняная ткань.
Купцы громогласно приветствовали друг друга.
— Иване! Давненько не виделись, уж почитай, с Яблочного Спаса. Ездил куда?
— На ушкуе с товаром в Киевские земли.
Купцы хлопали друг друга по плечам.
— И ты здесь, Матоня! Чего везёшь-то?
— Скобяной товар.
— Э, со своим самоваром в Тулу! В Господине Великом Новгороде замки да скобы, да петли свей- ские да из Ганзы куда лучшей выделки!
— Так и дороже изрядно!
Наконец все успокоились, обоз тронулся.
Илья ехал третьим, я — за ним.
Вскоре обоз с санного пути свернул на лёд. Хорошо ехалось — лёд ровный, немного присыпанный снегом, дорога уже набита санями. Хочешь — по сторонам глазей, даже подремать немного можно. Только наслаждаться северными красотами да свежим морозным воздухом пришлось недолго. Впереди раздался треск, крики. Обоз встал.
Я соскочил с саней и пробежал вперёд. У промоины уже стояли несколько человек, сзади подбегали ещё.
— Вот, еду я за Пантелеем, вдруг — хрусть, и лошадь с санями — под воду.
— Пантелей-то где?
— Дык, с санями вместе утоп.
Я скинул тулуп и валенки.
— У кого верёвка есть? Быстро!
Мне подали верёвку. Я обернул её конец вокруг пояса, завязал узел.
— Я сейчас нырну, и как дёрну — тяните все.
— Куды, его уж течением унесло, сгинул Пантелей!
Я бросился в воду. От холода перехватило дыхание.
Я нырнул, под водой открыл глаза. Внизу, прямо под промоиной что-то темнело. Я спустился ниже. Вот сани на боку, товар вывалился. Всё! Воздуха не хватает.
Я вынырнул, сделал несколько глубоких вдохов, набрал воздуха и нырнул снова. Он же в санях был, если течением не унесло, должен быть рядом с ними.
Я начал смотреть возле саней. Руки наткнулись на мягкое — тулуп! Я стал перебирать руками, пока не наткнулся на тело человека. Но уже снова не хватало воздуха, в ушах звенело, мучительно хотелось вдохнуть. Руки окоченели, слушались плохо.
Я обхватил тело купца руками, дёрнул за верёвку. Меня поволокло вверх, я же тянул за собой пострадавшего. Фу, наконец голова показалась над водой — можно вдохнуть полной грудью.
— Тащите его на лёд!
Чьи-то руки подхватили тело купца, другие помогли выбраться на лёд мне.
Не теряя времени, я расстегнул пуговицы на тулупе у купца. Встал на одно колено, уложил тело купца вниз лицом на другое. Изо рта купца хлынула вода. Так, теперь на лёд.
Я припал своим ртом к губам купца и, зажав ему нос, стал делать искусственное дыхание. Затем приник ухом к груди. Сердце бьётся — глухо, редко, но бьётся. Шанс есть. Я продолжал вдыхать воздух в его лёгкие.
Наконец купец закашлялся, сипло втянул в себя воздух и задышал сам. Толпа вокруг ахнула и отхлынула, оставив меня с купцом посередине образовавшегося круга.
Я похлопал купца по щекам. Он открыл глаза, посмотрел отрешённым взором.
— Эй, Пантелей, живой! Дыши! Кто там — дайте сухую одежду, пока он ко льду не примёрз.
— Это мы сейчас, это мы мигом!
Народ засуетился — на купце разорвали рубаху, штаны, исподнее, обтёрли насухо — до красной кожи, одели в сухое и дали творёного вина для согрева.
Ноги у меня окоченели и даже не чувствовали холода. Илья подхватил мой тулуп и валенки, потащил за рукав к саням.
— Снимай всё!
Я разделся. Илья насухо обтёр меня и дал своё исподнее. Я оделся, достал из сумки запасную рубаху и штаны, натянул. Потом влез в валенки, накинул тулуп. Илья протянул мне кувшин с вином.
— Пей!
Я сделал несколько глотков.
— Больше пей!
Больше так больше. Я присосался к кувшину. Хмель не брал, только в желудке разлилось тепло.
— Ещё пей!
Я опростал весь кувшин. Ноги закололо, как иголками.
— Ноги чуешь?
— Чую уже.
— Это хорошо. Садись в сани, бери с собой Пан- телея — разворачиваемся назад.
— А Новгород, а торговля?
— Ты видишь — Господь знак даёт, лучше повернуть. К тому же Пантелею и тебе сейчас на тёплой печи полежать надо, пропарить косточки, чтобы лихоманка не взяла. Ты что же думаешь — раз купец, так только деньги одни на уме? Нет, Юрий, тебе отцом быть, семью содержать. Нешто я басурманин какой — зятя губить?
Илья окликнул Пантелея, который уже едва стоял на ногах от выпитого, посадил в мои сани. Там была пушнина, весу — почти никакого, и лошади тащить легче. Илья предупредил старшину обоза, что возвращается вместе с Пантелеем, и мы повернули в обратный путь.