Бледный переводчик, не ожидавший такого поворота событий, вжался в угол. Он трясся от страха, глаза от ужаса вылезли из орбит. От греха подальше я связал его и заткнул кляпом рот. Затем раздел убитого солдата, кое-как натянул на себя его форму. Если камзол еще налез, то штаны трещали по швам, сапоги оставил свои. На голову водрузил форменную шляпу, опоясался солдатским поясом, на котором висели подсумки с порохом и пулями, подвесил к поясу солдатскую саблю в ножнах, она для меня была привычнее шпаги, взял в руки мушкет и выглянул в окно. В крепости пока было все спокойно. Поскольку звук пистолетного выстрела приглушили толстенные стены, тревоги в стане противника не наблюдалось.
Я колебался: попытаться освободить матросов с английского брига или выбираться самому? Были бы русские, я бы не сомневался, но ведь может получиться, что я прорвусь с боем ко входу в подвал, и без шума эта затея не обойдется, поднимется тревога, а команда брига может и не поддержать меня, по-моему, они уж очень легко сдались испанцам. Не получится ли так, что я останусь один на один с разъяренными испанцами? Это как сесть голой задницей в развороченный улей диких пчел. Нет, рисковать попусту не стоит, я не настолько уверен в патриотизме англичан. Еще был вариант – сразу идти к воротам, но пропуска у меня нет, пароля не знаю, солдатам незнакомо мое лицо, а наверняка в крепости они неплохо знают друг друга. Тоже неудачный вариант. Оставался еще один, к которому я склонялся, еще лежа ночью в подвале.
Я снова выглянул в окно: вдали, на плацу, маршировали солдаты, у кухни толкались несколько испанцев. Мой план касался входа в пещеру, где стоял часовой. Если это артиллерийские погреба, возможно, все сложится, как задумано, если же это вещевой или провиантский склад – я пропал.
Я вышел из комендатуры и спокойным шагом направился к двери в пещеру. Пока на меня никто не обращал внимания – ну идет себе солдат по крепости, что здесь необычного? Сердце мое колотилось, казалось, на меня обращены все взгляды, хотелось припустить бегом и приходилось сдерживать себя, раскрываться раньше времени не стоило. Я подходил к часовому ближе и ближе, наконец, когда нас разделяло метров двадцать, он забеспокоился, лица из-за низко надвинутой шляпы он разглядеть не мог, но что-то ему не понравилось – мундир ли сидел не так, или еще что-либо его встревожило, но он рявкнул что-то по-испански и снял с плеча мушкет. Я продолжал идти прежним шагом. Часовой приложил к плечу мушкет, но я был настороже и, когда грянул выстрел, упал на землю. Пуля просвистела высоко надо мной. Зато я не промахнулся: из положения лежа в стоящего человека с двадцати шагов попадет даже начинающий стрелок. Я в несколько прыжков подскочил к двери и прикладом мушкета стал сбивать замок.
Выстрел и удары мушкета привлекли внимание. От марширующих на плацу солдат отделился сержант – или кто у них там в испанской армии главный среди рядового состава – и быстрым шагом направился ко мне. Вероятно, издали он принял нашу перестрелку за пьяную разборку двух солдат. Проклятый замок не поддавался, я засунул ствол мушкета за дужку и, действуя им, как рычагом, сломал наконец замок и распахнул дверь. В лицо дохнуло прохладой и – мне на радость – пушечной смазкой. Артиллерийский склад! Сержант что-то кричал, вынимая на бегу из ножен шпагу. Ага, дождались! Я бросил мушкет с погнутым от моего усердия стволом, подобрал мушкет убитого часового, заскочил в пещеру и задвинул засов. Дверь была внушительной, толщиной сантиметров пять, дубовая и обита бронзовыми полосами. Какое-то время у меня оставалось, такую дверь сломать непросто. В пещеру откуда-то сверху, через узкое отверстие проникал скудный свет, царил полумрак, ну конечно, испанцы должны были позаботиться о естественном освещении, не со свечками же им ходить среди бочек с порохом! Я подождал, пока глаза привыкли к полумраку, и, когда стал различать окружающие меня предметы, двинулся по пещере. Она имела несколько ответвлений, правда были они короткими, метров по пятьдесят. Я беспокоился, нет ли второго входа, иначе мне придется туго. Но галереи были плотно заставлены бочками с порохом, в пирамидах стояли мушкеты, в другой галерее хранилось холодное оружие – шпаги, сабли, боевые топоры, алебарды.
За полчаса я успел обойти все помещения. Устроено все было солидно, такая пещера – самое лучшее укрытие для любого склада: ни стены не разобрать‚ ни подкоп не сделать, да и крыша никогда не протечет. Жаль только, что на этом складе не было продовольствия, есть и пить хотелось сильно, пустой желудок бурчал.
И вот со стороны двери раздались крики и удары, затем грянуло несколько выстрелов. Полетели щепки, появилось несколько пробоин. Однако раздался сердитый голос сержанта – наверное, до него дошло, что стрелять в пороховой погреб чревато взрывом. Я не спеша зарядил трофейный и несколько мушкетов со склада, выбрал со стеллажа хороший нож толедской стали отличной выделки в кожаных ножнах и сунул его за пояс. Снял с себя мундир испанского солдата, оставшись в гражданской одежде. Осторожно подкрался к двери и заглянул в одно из пулевых отверстий. У двери находилось несколько испанских солдат. С десяток солдат вместе с сержантом стояли у комендатуры и яростно спорили, размахивая руками. Ага, ну это понятно, похоже, офицеров в крепости не осталось и решения теперь придется принимать сержанту.
За дверью послышались шаги, я заглянул в дырку – перед дверью стояли сержант и переводчик. Этот уже рассказал страшилки про меня, теперь испанцы знают, кто их противник.
– Выходи добровольно, мы тебя не тронем, пусть судит королевский суд!
– И что, ваш суд меня отпустит?
– Это не наше дело, все равно долго не усидишь, там нечего есть!
– А мне здесь нравится больше, чем в вашем вонючем подвале.
В ответ раздались ругательства, переводчик не переводил, но было понятно и так.
Часа через два у двери послышался шум, я приготовил несколько мушкетов, взвел курки и положил на ящик возле себя. Раздался стук топоров: испанцы пытались прорубить двери. Я схватил мушкет, выпалил в дверь, отбросил его и схватил второй, выстрелил, снова отбросил и схватил третий, пальнул еще раз. За дверью застонали, наверняка я кого-то ранил. Стук топоров прекратился, к двери теперь боялись подходить близко.
Я не спеша перезарядил мушкеты, положил их на ящик и пошел обследовать галереи пещеры более обстоятельно. Глаза уже привыкли к полумраку‚ так что детали я различал более отчетливо. Нашел несколько небольших бочонков с порохом, килограммов по двадцать каждый, остальные были значительно больше – килограммов по пятьдесят-шестьдесят и ворочать их было тяжело. Нашел и некое подобие бикфордова шнура – «кишка» из ткани, набитая крупнозернистым порохом. Я отрезал кусок в десять сантиметров, отошел от пороха подальше и поджег. Пока огонь горел, я считал, успел досчитать до пяти, пока кусок не сгорел. Теперь приблизительно я знал, какой длины шнур мне нужен. В дне всех бочонков проковырял ножом дырки, отрезал огнепроводный шнур и закрепил его на дне бочек. Итак‚ шесть просто замечательных бомбочек! Пора браться за большую бочку. Я подкатил ее к остальным, провертел дырку и воткнул небольшой фитиль, рассчитанный секунд на пять-семь. Подобрал на полке пару пистолетов и, прочистил, зарядил, сунул себе за пояс, перезаряжать их потом будет некогда, придется бросить. Взял с полки незаряженный пистолет, коих здесь еще лежало много, и пощелкал курком, попробовал еще несколько и выбрал тот, который давал хороший сноп искр. Будет у меня вместо зажигалки.