Они подошли к колючей проволоке. Часовой стволом винтовки приподнял проволоку:
— Лезь!
Саша поднырнул под колючку.
На небольшой поляне стояло два бревенчатых барака — длинные, с запертыми воротами по центру и без единого окна.
— В этом бараке — постельное бельё и обмундирование, а здесь, — часовой показал пальцем, — продовольствие.
— Ты хозяин, — Саша повёл рукой, — открывай, приглашай, накрывай на стол.
Часовой вскинул винтовку и прицелился в замок.
— Да ты что, сдурел? — Саша схватил его за руку. — Выстрел далеко слышен будет! Прикладом его сбей.
После нескольких ударов прикладом винтовки замок сдался. Часовой распахнул ворота, и Саша шагнул вперёд.
Богатство, открывшееся его глазам, описанию поддавалось плохо.
На длинных стеллажах рядами лежали ящики со сгущёнкой, тушёнкой, кашами, рыбными консервами. Нашлись даже сухари в полотняных мешочках, уложенные в деревянные ящики. Были крупы, макароны, но не они сейчас интересовали Сашу.
— Ну-ка, боец, бери сухари, а я банки с консервами возьму. Где караулка? Веди!
Караулка оказалась маленькой и тесноватой избушкой рядом с воротами.
Расположившись за столом, Саша ножом ловко вскрыл несколько банок.
— Ну, давай подхарчимся, — жестом хлебосольного хозяина он пригласил часового к столу.
Саша начал есть тушёнку ножом, но часовой протянул ему вилку.
— У нас здесь и котелки есть, и печурка.
— Здорово устроились, — одобрил Саша.
— Да склады же Могилёвскому укрепрайону принадлежали — его ещё в тридцать восьмом году построили. А потом, как границу на запад перенесли, всё вооружение и связь с укрепрайона сняли. Этот склад, да ещё один — километрах в десяти отсюда — и остались.
— Тебя как звать, боец?
— Ваньшей мамка назвала. — И тут же поправился: — Рядовой Иван Кузьмичев, из Рязани.
— Сколько же тебе лет?
— Двадцать в мае стукнуло. В мае же и призвали.
— О, так ты зелёный совсем!
Рядом с часовым Саша чувствовал себя умудрённым опытом, почти пожилым человеком. Конечно, разница в возрасте чуть ли не в два раза. Кузьмичёв молодой, прослужил совсем немного, да и знал-то его Саша несколько минут всего, но в разведку с ним точно бы пошёл.
— Вань, у тебя, кроме твоей винтовки, ещё оружие есть?
— Не-а. Откуда ему взяться? Складов вооружения года полтора как нет.
— Жалко. А то у меня, кроме финского ножа, нет ничего.
— А вы из каких будете? — осмелился наконец полюбопытствовать часовой.
Саша достал из кармана гимнастёрки солдатскую книжку убитого связного-мотоциклиста. Люди почему-то больше верят документам с печатями.
— Терехин Алексей Митрофанович, — прошептал Иван и вернул Саше книжку. — Так вы уж старый совсем.
Саша чуть не подавился сухарём.
— Это не я старый, это ты молодой.
— А вы коммунист?
— Не удосужился, — коротко ответил Саша.
— А вот я — комсомолец, — часовой показал на красный значок, приколотый к груди.
— Вы, Алексей Митрофанович, из какого же рода войск?
Врать почему-то парню не хотелось, хотя прощё всего было сказать — из пехоты.
— Диверсант я, Ваньша.
Парень от удивления округлил глаза.
— Не слыхал я о таких войсках.
— О чём на складе услышать можно?
Иван обиделся и замолчал.
— Не дуйся. Войска, можно сказать, секретные, подчиняются Генштабу, потому ты о них и не знаешь.
— Так вас чего — в тыл к немцам с особым заданием забросили? — глаза у часового загорелись.
— Нет. Я в окружение попал, повоевать немного успел, а потом на тебя вот вышел.
— И немцев живых видели?
— Как тебя.
— А самому убивать довелось?
— А как же — даже вот этим ножом.
Часовой со страхом посмотрел на нож, воткнутый лезвием в стол.
— Так вы же им консервы открывали!
— И что с того? Одно другому не мешает. Я привык, и ты привыкнешь. Слушай, разморило меня. Я вздремну немного, а ты поохраняй — тебе не привыкать.
За прошедшие дни Саша устал, вымотался, наголодался. А сейчас поел и, почувствовав себя в безопасности, расслабился. Веки закрывались сами. Он улёгся на жёсткий топчан, на котором наверняка отдыхала караульная смена, и мгновенно провалился в сон.
Проснулся он оттого, что солнце всё так же светило в окошко караульного помещения. Рядом кто-то заскрипел табуреткой. Саша вскинулся, схватился за ножны, однако нож был воткнут в столешницу. Фу-ты, это Иван за столом сидит — аж испугал!
Рот у Ивана был до ушей.
— Здоров ты спать, Алексей Митрофанович! Сутки ведь проспал!
— А ты не загибаешь? — не поверил Саша.
Но, похоже — не врёт. Чувствовал себя Саша отлично — выспавшимся, отдохнувшим, полным сил. И снова голодным.
— Угощай, хозяин!
— Ну ты и диверсант! Только спать и есть горазд!
— Не сомневайся. Диверсант настоящий, сам потом убедишься.
— Так вы меня с собой берёте?
— Что значит «беру»? Мы этот склад своей базой сделаем — хотя бы на первое время. А что? Крыша над головой есть, печурка в углу стоит, консервов на складе полно. Чем не база? Оружие сами раздобудем — чай, руки пока не отсохли. Единственное «но» — уходить от базы далеко надо будет. Нельзя немцам вредить по соседству — вычислят быстро. Собаки у них есть, сам убедился. Еле ушёл.
У Ивана округлились глаза.
— Расскажи, Алексей Митрофанович.
— Чего ты меня по отчеству величаешь? Я не командир над тобой. Мы оба — бойцы РККА, вот и зови по-простому — Алексей.
— Хорошо. Да ты ешь! — Иван подвинул к нему сухари и открытую банку рыбных консервов.
Саша ел не спеша — всё-таки он был уже не такой голодный.
— А что сказать, Ваня. Наша часть под Рогачевым стояла. Ночью разведка немецкая в наши окопы пожаловала, а я из блиндажа оправиться вышел. Дали мне по башке и поволокли к себе — вроде «языка». Я вовремя очнулся и этим вот ножом обоих и порешил. По оврагу пошёл — думал к своим выбраться, а вышел в немецкий тыл. Немцы, видно, своих убитых разведчиков нашли, собаку по следу пустили.
Саша намеренно рассказал не всё, не упомянув эпизоды с захватом танка и обстрелом бронепоезда.