Как оказалось позже, меньшая группа была остатками батальона под командованием старшего политрука А. С. Туровского. К своим пробиться им не удалось, и они партизанили на Смоленщине.
Немцы открыли по бойцам миномётный огонь. Мины то рвались в гуще бегущих бойцов, то падали в чистом поле, поднимая фонтаны земли при разрыве. Саша старался не отставать от группы. Где-то рядом должен был бежать Иван Кузьмичёв. Впереди разорвалась мина. Саша упал, ударившись левой, больной рукой. Ему показалось, что на миг от нестерпимой боли он потерял сознание. Пришёл в себя быстро, крики «ура» и стрельба раздавались ещё недалеко. Вскочил и бросился догонять. Справа, на приличном удалении ударил пулемёт. Чей он? Наш или немцев — непонятно. Трассирующие пули летели низко. Саша упал на землю, пополз. Выглянувшая из-за туч луна осветила лес слева, ложбину. Саша добрался до неё, перевёл дух. Ложбина не глубокая, скорее всего — промоина от вешних вод, что стекали к Днепру. Но для него эта промоина была спасением. Для пехотинца, нашего или немецкого, единственное естественное укрытие и защита — земля. Потому пехота всегда закапывалась в землю. Не успел пехотинец залечь от огня, как начинал искать глазами воронку или ямку, промоину или овраг. Если поле ровное — тут же надо хоть маленький окопчик вырыть, а землю — вперёд, перед собой. Если, конечно, есть время. Землица — она укроет, защитит от пули, от смерти.
Вот и Саша по ложбине к лесу пополз. Лес — укрытие от чужих глаз, шального выстрела надёжное. Добрался, перевёл дыхание. Изрядно устал, поскольку ползти приходилось, опираясь на правую руку, брюки на коленях изодрались о камни и коряги. Ладно, брюки дело наживное, голову бы сохранить.
Меж тем выстрелы и вспышки удалялись в сторону. В голове стучало: «Догонять? Или ждать до рассвета и уже посветлу выбираться?»
Саша пошёл по опушке, потом свернул в лес, улёгся под корягу и уснул.
Проснулся он от промозглого тумана. Конечно, осень на носу, конец июля, а Смоленск — не тёплый Крым или Кавказ, по ночам прохладно.
Осмотрел автомат, проверил патроны. В автомате оставалась половина магазина, в кармане брюк — пистолет с четырьмя патронами, нож на поясе. Негусто, но лучше, чем ничего. На войне боец без оружия — хуже, чем голый на людной улице. Надо пробираться на северо-восток, параллельно шоссе на Москву. После прорыва окружения сейчас неразбериха, сплошного фронта нет. Это когда фронт стабилен, обрастает укреплениями — колючей проволокой, минными полями, дотами и дзотами. А сейчас проскочить можно, потому отдыхать потом будем. Саша шёл быстро, пока не согрелся. Шинельку бы сюда, рубашка грела ночью плохо. На худой конец — телогрейку, она даже удобнее.
Саша вышел на просёлочную дорогу, осмотрелся. Куда она ведёт? К населённому пункту, что понятно, но кто окажется в селе — наши или немцы? Вот будет нелепо, если он на своей, не оккупированной территории, по лесу бродит. Примут за дезертира и расстреляют без разговоров. Нет, уж лучше в бою погибнуть как мужчине, а не от старческой немощи в постели в окружении скорбящих родственников.
«Да, иду в село!» — решил Саша.
Через полчаса пути открылся небольшой — в три дома — хутор. Саша залёг неподалеку, наблюдая. Не влипнуть бы! Вроде немцев не видно. По крайней мере, мотоциклов, машин — техники, одним словом. Саша знал — не любят немцы пешком ходить.
Из одной избы раздался женский крик. Ощущалась в нём какая-то обречённость. Женщина кричала, видно не надеясь на помощь. Да и откуда здесь помощи взяться? Глухой хуторок в лесу при дороге. Не раздумывая, Саша побежал к избе. Немцев не видно, а больше он не опасался никого. Пнул ногой дверь, влетел в сени, рванул дверь на себя. На полу шла борьба. Здоровенный мужик с косматой бородой лет сорока навалился на женщину. Платье на ней было разорвано. Женщина сопротивлялась изо всех сил, безуспешно пытаясь руками оттолкнуть голову мужика от себя. Мужик услышал скрип двери, но не обернувшись даже, бросил:
— Федька, уйди!
Чтобы не поднимать шума, дабы не привлечь неведомого Федьку, Саша автоматом огрел мужика по голове. Ударил сильно, так что кость захрустела. Мужик обмяк, уронил голову на женщину, пустив изо рта струйку крови. Женщина столкнула мужика с себя. Увидела Сашу с оружием в руках, завыла тонко, по-бабьи.
— Заткнись! — скомандовал Саша.
Если ласково уговаривать, вполне истерика приключиться может. Саша взял со стола кружку с недопитым чаем, плеснул ей в лицо. Женщина охнула, замолчала. Пришла в себя, уселась на полу, пытаясь свести вместе разорванное пополам платье.
— Вставай! Ты кто такая? Беженка?
— Можно и так сказать.
Женщина повернула голову в сторону, увидела остекленевшие глаза насильника, струйку крови на грязной бороде. Широко открыв в ужасе глаза, попыталась крикнуть, но Саша быстро зажал рукою рот. Женщина укусила его за палец. Саша отдернул руку и влепил ей пощёчину. Дура! Одна рука здоровой была, так за палец укусила.
— Молчи, не то застрелю. Он что, муж твой?
Женщина мотнула головой.
— А Федька кто?
Женщина пожала плечами. Картина начала складываться, похоже, беженка, коих из Смоленска много выходило, попала на хутор, а тут мужичок развлечься решил, да Саша помешал.
Он отошёл в сторону, уселся на стул, держа под наблюдением дверь. Саша помнил про Федьку. Чего доброго, шарахнет сзади дрекольем, нет уж, увольте.
Женщина встала, стыдливо прикрываясь рукой. Ба, да это и не женщина — девушка лет двадцати пяти. Она по-прежнему смотрела на Сашу со страхом. Ну что ж, понять её можно, сначала насильник напал, потом явился он, мужика убил, ей затрещину влепил, оружием угрожает. Кто хочешь испугается, даже не женщина, парень здоровый.
— В себя пришла?
Девушка молча кивнула. Похоже, его приказ молчать она поняла слишком буквально.
— Ты меня не бойся, я красноармеец, из Смоленска выходил. Заплутал маленько, а тут хуторок, женщина кричит. Вот я и…
Саша посмотрел на мужика.
— Не орала бы как резаная, мимо бы прошёл. Так и будешь стоять? Ну тогда я пошёл.
Саша поднялся.
— Нет, я с тобой, — дёрнулась к нему девушка.
— Ты меня не меньше того мужика боишься. Да и опасно со мной. Нашла бы тихую деревушку, войну пересидела.
— Не могу, мне к своим надо.
— Очень?
— Очень.
— Тогда идём.
— Куда же я в таком виде?
— Поройся у хозяина в шкафу, может найдёшь чего-нибудь подходящее.
Девушка открыла старый, видавший виды шкаф. Из одежды здесь только пиджак чесучовый висел на вешалке да рубашка.
— Вот сундук стоит, посмотри ещё там.
— Нехорошо в чужих вещах рыться.
— Они уже ничьи. Ройся спокойно, хозяин не обидится. Тем более сам виноват. Это же он тебе платье порвал?