Извиняясь за беспокойство, префект откланялся. Это мне понравилось: он становился всё вежливее, а то заявился – «ты нарушаешь закон!»
Прошёл ещё день, потом второй. Новых пациентов не было. Меня это начало беспокоить. Видно, как сниму швы с Эмилии, придётся переезжать в другой город. Промахнулся я с Флоренцией. Одни сплошные затраты пока – на аренду дома, на кухарку, художнику уличному, да и есть что-то надо. Деньги у меня пока были, но не проедаться же я сюда приехал! Хорошо ещё, что купцам не сообщил, где остановился, хотя договоренность такая была.
На третий день я снял повязку. Рана ещё отёчная, но края соединены ровно, швы держат.
– Можешь пока пить через трубочку и понемногу говорить. Завтра разрешаю пить соки, послезавтра – жидкие каши. А теперь посмотри на себя в зеркало.
Эмилия оглядела комнату, подошла к висевшему на стене в оправе зеркалу, закрыла ладошками глаза, постояла в нерешительности, потом убрала ладони и впилась глазами в своё отражение.
– Ой!
– Ничего, отёк через пару дней сойдёт, синяк исчезнет через неделю. Я сниму швы и через полгодика лишь тоненький рубец будет напоминать тебе о былой болезни.
Эмилия расчувствовалась, подбежала ко мне и обняла. Я погладил её по спине.
– Всё будет хорошо, ещё и женихи руку и сердце будут наперебой предлагать.
Эмилия отпрянула от меня, в глазах появились слёзы.
– Будут, будут, не сомневайся, у меня рука лёгкая. Как сказал, так и будет.
Она попыталась улыбнуться, но боль в ране не позволила.
– Ничего, боль пройдёт, привыкнешь к своему новому лицу, ещё и глазки молодым людям строить будешь, и веер тебе не понадобится.
Утром снова пришёл озабоченный префект. Он едва вступил в дом, как я услышал шум и громкий говор на первом этаже.
– Хочу видеть дочь! – безапелляционно заявил он.
– Пошли.
Префект обнял дочь, потом отстранил её, стал внимательно разглядывать лицо.
– А синяк?
– И синяк и отёк вскоре пройдут, – пообещал я. – Ещё три дня потерпите – сниму швы, тогда уже можно будет любоваться новым лицом Эмилии.
Префект рассыпался в благодарности.
В назначенный день я снял швы, а после обеда прибыл префект, на этот раз уже с женой.
Оба придирчиво осмотрели дочь. Рана зажила, но свежий розовый рубец ещё был виден. Я их успокоил, сказав, что нужно время. Через полгода только внимательный человек сможет заметить на лице узкую полоску от былой операции. Я и сам был доволен результатами операции. Оперировать «заячью губу» мне до этого не приходилось.
– Всё, забирайте дочь домой. – Я повернулся к Эмилии: – Через две недели покажешься ещё.
– Сколько я тебе должен? – спросил префект и полез за кошельком.
– Нисколько. Я вылечил твою дочь в знак нашего знакомства, которое, я надеюсь, будет продолжительным и взаимополезным.
Префект расплылся в улыбке.
– Я рад нашему знакомству и благодарю тебя за дочь. А про налоги забудь, пока я префект в этом городе.
Мы раскланялись. Через окно я увидел довольную кухарку, вышедшую проводить семью префекта, которую просто распирало от гордости за близость к столь полезному городу постояльцу.
Ещё два дня я мучался бездельем, пока не появилась молоденькая синьорина, попросившая удалить бородавку на подбородке – большую, поросшую волосами и производившую отталкивающее впечатление. Что я тут же с удовольствием и сделал, получив небольшие деньги. Всё-таки – это первый мой заработок здесь!
Я вновь сходил к рынку и дал денег уличному художнику, чтобы он не только писал свои портреты, но и не забывал озвучивать мою рекламу для не умеющих читать горожан.
На другой день уже после полудня пришёл молодой человек, краснеющий и заикающийся от волнения.
– Я бы просил, если это возможно, сохранить мою просьбу в тайне.
– Что ты, синьор, как можно!?
– Я долго не мог решиться, но каждый день я, проходя мимо рынка, вижу эту надпись и мучаюсь…
– Смелее, я жду, юноша.
Парень сдёрнул с головы берет.
М-да! Оба уха торчали, сильно оттопыриваясь, как у слона в приступе ярости.
– Я решу твою проблему, синьор. Приходи завтра с утра, надо будет сделать операцию. Это не больно, но придётся несколько дней поносить повязку.
– Повязка – это не страшно. В конце концов, я эти дни посижу дома. А потом – уши будут как у всех?
– Конечно!
– А то надо мной девушки смеются, никто не хочет со мной танцевать, у меня до сих пор нет любимой. Как только видят мои уши, все насмехаются, отпускают шутки.
В его голосе было столько страдания, что я поспешил успокоить и ободрить его:
– Через несколько они проглотят свои языки, юноша. У тебя хорошее телосложение, и вскоре от девушек не будет отбоя.
– Хочется верить, синьор.
Парень попрощался и ушёл. В его возрасте даже прыщ на лице кажется трагедией, а уж над таким лопоухим окружающая молодёжь, видимо, потешалась вдоволь. Юность ведь часто бывает жестока. Вот у парня и возник комплекс неполноценности.
На следующий день парень спозаранку уже сидел на порожках моего дома.
После завтрака я позвал его наверх, в мою импровизированную операционную. Дал немного опия – лишь бы приглушить боль, не выключая сознания. Всё-таки он мужчина, должен немного потерпеть. Тем более когда победа выстрадана, она и ценится выше.
Сделал за ухом разрез, рассёк хрящ, вырезал клиновидный его кусочек, затем сшил хрящ и кожу. Полюбовался – вроде получалось неплохо. Хорошо, что он себя не видит – очень смешно. Раньше хоть два уха торчали симметрично, а теперь только одно, как будто бы его за ухо таскали.
Занялся вторым ухом, повторив операцию. Парень кряхтел, сопел сквозь стиснутые зубы, но молчал. Закончив, я наложил повязку.
– Тебе нельзя мыть голову и выполнять тяжёлую работу. Через три дня покажешься вновь.
Бледный от волнения и пережитой боли, но довольный, парень ушёл.
Забегая вперёд скажу, что через три дня я сменил повязку, осмотрев рану, а через неделю снял повязку и швы.
Посмотришь на него – парень как парень. Если не знать про его бывший косметический дефект, то и придраться не к чему.
Я подвёл его к зеркалу. Юноша осмотрел себя внимательно, зачем-то потрогал уши. Уж не думает ли он, что они отвалятся? Молодой синьор захлопал от избытка чувств в ладоши.
– Ну уж теперь Петра точно пожалеет, что поспешила выбрать Антонио. Держите деньги, синьор, от всего сердца благодарю вас и желаю успехов.
Парень пятился к выходу и кланялся.