Днём ветер не утих, низкие тучи, казалось, цеплялись за верхушки мачт, начался несильный дождь. Команда, укрываясь от дождя, забралась в трюм. Мы вчетвером – купцы, я и кормчий сидели в каюте, попивали винцо. Было скучно, говорить ни о чём не хотелось: пока плыли в Италию, обо всём уже было переговорено.
С пирса что-то прокричали. Как знающий язык, я вышел на палубу, накинув плащ. У борта судна стоял итальянец. По одежде и не определишь, кто он – купец, ремесленник или воин. Длинный плащ скрывал одежду.
– Хозяин на судне? – прокричал на итальянском человек в плаще.
Я пригласил его пройти в каюту, указав рукой на Кондрата. Незнакомец поздоровался, но представляться не спешил.
– Русские купцы? – спросил итальянец у Кондрата.
Поняв, что никто кроме меня его не понимает, он повернулся в мою сторону. Я перевёл.
– Как есть они, а что надобно? – впился взглядом в незнакомца Кондрат.
– Товар у меня есть, не купите ли?
Итальянец глядел то на меня, то на Кондрата, ожидая ответа.
– Что за товар? Сказывай! – заинтересовался Кондрат, когда я сообщил ему о цели визита человека в плаще.
Незнакомец оглянулся и выразительно посмотрел на присутствующих.
– Чужих тут нет, говори, – успокоил я его.
– Оружие предлагаю.
Я сказал о предложении Кондрату. Он удивился:
– Почёму нам?
– Так оно трофейное, испанское, и много.
Я перевёл. Купцы переглянулись. Видимо, незнакомец решил, что мы сомневаемся в товаре, забеспокоился:
– Скажи купцам: поглядеть можно и недорого отдам.
К разговору подключился Ксандр:
– Юра, спроси – а что за оружие?
Видя интерес купцов, итальянец оживился:
– Сабли, ножи, мушкеты, кирасы, алебарды – всё, что изволите.
Кондрат раздумывал. Потом решил уточнить:
– Не ржавое?
От такого вопроса итальянец пришёл в возбуждение, начал сердито махать руками.
– Как можно?
Кондрат спокойно ждал, когда итальянец успокоится и перестанет дёргаться – дело купеческое основательности требует. Ксандр прервал паузу:
– Юра, узнай-ка у него, почему всё-таки нам предлагает? В гавани и других судов полно.
Незнакомец ответил с ходу:
– Вы издалека, шторм кончится, ветер стихнет – и вы уйдёте. Из Московии никаких слухов о сделке не дойдёт до Италии.
Купцы понимающе закивали головами. Кондрат решился:
– Мы хотим посмотреть.
Обрадованный итальянец засуетился, глаза его заблестели. Видно, он давно мечтал сбыть опасный товар. Чтобы не упустить удачу, он одной рукой дотронулся до меня, другой – показал на пирс, приглашая нас следовать за собой.
– Конечно, как же покупать товар не глядя?
Решил идти Кондрат, а я сопровождал его в качестве переводчика.
Незнакомец привёл нас на склад. Судя по тому, как воин у ворот отсалютовал ему шпагой и как по-хозяйски он себя вёл, незнакомец наш был офицером или начальником склада. Явно хотел продать часть трофеев. Для этого и выбрал русских – видимо, и цену ломить не станет.
На длинных деревянных стеллажах кучами лежали сабли, мушкеты, алебарды. В углу были свалены кирасы, шлемы, щиты.
Мы бегло осмотрели оружие. Всё не новое, на лезвиях видны зарубины, рукояти потёрты, но всё чистое и в тонком слое масла. Не иначе – за товаром следили. И то – кому продашь ржавое? На лом разве только.
Незнакомец и Кондрат начали торговаться, а я переводил, опуская отдельные выражения купца. Наконец ударили по рукам, уговорившись, что купцы отдадут деньги тогда, когда груз будет доставлен на корабль.
Мы вернулись на судно, а вскоре к нему подъехали несколько подвод.
Из-за ветра и моросящего дождя на пирсе было пустынно. Воины быстро перебросили к нам на палубу выбранное нами оружие. Матросы спускали его в трюм, а Кондрат считал. Ксандр проверял оружие на выбор, пробовал сабли на изгиб, резким взмахом рассекал воздух, вглядывался в надписи на клинках, и как будто был доволен.
Когда последняя шпага нашла место в трюме, Кондрат отсчитал монеты и отдал мешочек незнакомцу.
Довольный итальянец широко улыбался, потряхивая мешочком:
– С вами было приятно иметь дело!
Незнакомец приподнял на прощание шляпу и исчез.
– Неплохую сделку провернули, – радостно потёр руки Кондрат, – всё оружие с клеймами испанского короля, сталь хорошая, на Руси всё можно продать сам-два.
Мы обмыли удачную покупку.
Следующим днём ветер утих, вновь засияло солнце, подсохли мощёные мостовые, и уже ничего не напоминало о прошедшем ненастье.
Из гавани потянулись суда. Вышли и мы. Забрались мористее, не теряя из виду берег. Плыть ближе было опасно – полно мелей и маленьких необитаемых островков. Был даже остров побольше – Капри, который мы оставили по правому борту.
И тут случилось происшествие, нарушившее наши планы. Вперёдсмотрящий вскричал:
– Вижу прямо по курсу предмет!
Команда бросилась к бортам, пытаясь разглядеть, что там болтается вдали.
Через полчаса мы приблизились настолько, что разглядели обломок мачты и человека, судорожно цеплявшегося за неё. Сбросили ход, убрав паруса.
Четверо из команды уселись в ялик, что болтался у нас за кормой на буксире. Ялик – маленькую гребную лодку – мы держали для подобной оказии – непредвиденных случаев, которые возникают в плавании. Так велось на всех судах – доставить ли хозяина на берег, лоцмана или мытаря. Свой ялик мы потеряли во время шторма, когда нас выбросило на побережье Ливии, и в Римини мы купили новый.
Гребцы несколькими взмахами вёсел подогнали ялик к обломку мачты, затащили горемычного морехода на борт и вскоре уже притёрлись бортом к ушкую.
Потерпевший кораблекрушение бедолага был слаб, его обвязали верёвкой и подняли на судно. Человек был измучен и не мог идти сам.
Мы перенесли пострадавшего в каюту, и я его осмотрел. Травм, слава богу, не было, но длительное пребывание в прохладной воде и без пищи давали о себе знать.
Мы напоили его разбавленным и подогретым вином, сняли жалкое изорванное рубище, в кое превратилась его одежда, растёрли докрасна кожу, одели в сухое.
Постепенно лицо незнакомца порозовело, он перестал дрожать от холода, согревшись. Мы – двое купцов и кормчий, а также я, стояли рядом, горя желанием услышать рассказ о том, что произошло.
Я попытался говорить с ним на итальянском – не понимает, на английском – с трудом, подбирая слова. Он указал пальцем на себя: «Жан, Марсель».