Катя гремела на кухне посудой, потом зашипел примус, запахло сгоревшим керосином.
Володя открыл под окном нишу — были раньше такие, со створками и вентиляцией на улицу. Они использовались вместо холодильника в домах. О самих холодильниках, обыкновенных бытовых, никто не слыхивал.
Он поставил в нишу бутылку водки — пусть охлаждается, подивился пустоте ниши: съедобного там не было ничего.
С кухни уже что-то скворчало, потихоньку стал нарастать и усиливаться запах жареной рыбы.
Не выдержав, Володя заявился на кухню.
— Я скоро, потерпи еще, — встретила его Катя.
Но Катя поняла его неправильно — Володе просто хотелось пообщаться. Он давно уже не видел близко женщины. Сначала подлодка, потом кочегарка на корабле, следом — рулевым на конвое, потом уединение на Вайгаче… И везде только мужики — кроме острова. А женщины — они и двигаются не так, и пахнут не так, и говорят… И мысли о доме навевают.
— Скудно вы здесь живете, — начал он разговор.
— А ты сам-то откуда? Неужели у вас не так, лучше?
— Да, наверное, так же. Я из Питера, но давно там не был. Началась война, на флот ушел.
Он не мог сказать, что он не только не из Питера, но даже из другого времени. И про погибшую «эску», про свои злоключения, про плен на немецкой подлодке… Каждое неосторожное слово могло дойти до «органов» — как тогда называли НКВД. А Володя побаивался интереса этой организации к себе. Кто поверит, что он человек из будущего? Обвинят в шпионаже или еще бог знает в чем, и в лучшем случае будешь вкалывать на руднике в той же Амдерме, а в худшем… Про худший думать не хотелось.
— Повезло тебе, Ленинград видел.
Володя чуть не охнул — девушка не заметила его оговорку про Питер. Это прокол, недопустимый промах!
— Да, красивый город был.
— Почему «был»?
— Бомбят и обстреливают его сильно, в блокаде он. Думаю — разрушений много.
— Я из Мурманска, мой город тоже сильно пострадал, чуть ли не каждую ночь немцы бомбили. Нас сюда вывезли.
— И квартиру дали? — удивился Володя.
— Нет, подселили. А через месяц хозяина на фронт забрали. Я здесь на птичьих правах.
— Все равно одна живешь, хорошо. Ты замужем?
— Вдова. Мужа в начале сорок второго на фронт забрали, два письма от него только и пришло, а потом — похоронка.
— М-да.
На кухне повисла тишина. Володя и сам был не рад, что спросил про мужа. Сложно сейчас женщинам. Все тяготы — работа, полуголодное существование, одиночество — все легло на их плечи. У кого-то муж на фронте погиб, у других — воюют… В тылу из мужиков только старики да подростки.
Катя пожарила рыбу и картошку, накрыла на стол. Картошка в этих северных краях была почти деликатесом. На здешних землях она не росла, а завозили редко, да и то в пути и на складах она частенько успевала подмерзнуть.
Выпив по рюмочке, оба набросились на еду. Молодые, аппетит хороший. Не спеша «уговорили» бутылку. Володя не пил давно, да и голодный был весь день, потому и повело его слегка.
— Э, да ты носом клюешь, морячок, — заметила Катя. — Тебе отдельно постлать или со мной ляжешь?
Женщина спросила без обиняков, и отвечать нужно было тоже прямо.
— Вместе, — кивнул он. И, едва раздевшись, рухнул в постель и отрубился.
Катя постояла, покачала осуждающе головой и улеглась рядом: все-таки вдвоем теплее, да и надоело ей одиночество.
В середине ночи Володя проснулся оттого, что рядом кто-то тихо дышал. Сразу вспомнилось — ужин, женщина… Вот он дурак! Сначала просто хотел поесть и найти место для ночевки. Повезло, даже с женщиной рядом, а он позорно уснул. Вот и выходит — дурак! Расскажи кому — засмеют.
Володя провел ладонью по плечу Кати. Кожа у нее была нежная, бархатистая. Он наклонился к ее голове, понюхал волосы — пахнут как-то по-особому. Осмелев, прильнул своими губами к ее губам.
Женщина проснулась сразу, ответила на поцелуй.
Желание взыграло у обоих. Задрав ночную сорочку, Владимир навалился сверху, обнял…
Когда оба отдышались, Катя сказала:
— Наконец-то дождалась, уж подумала, грешным делом, не алкаша ли привела?
— Нет, не алкаш я, сам не знаю, что накатило. Ты прости.
— А ты правда на трое суток?
— Правда. Судно наше на ремонте.
— Мне завтра на работу, давай спать.
Утром Катя его разбудила:
— Я ухожу, запасные ключи висят рядом с дверью.
— Мне некуда идти. Возьми денег, купи что-нибудь на ужин.
— Я постараюсь пораньше прийти.
Владимир снова улегся в кровать. Когда бы ему еще удалось отоспаться на перине, в тепле, с ощущением полной безопасности. И никаких тревог, никаких торпедных атак — красота!
Он проспал до обеда.
Проснувшись, он полежал в кровати еще — не часто в последнее время удается отдохнуть. А тут и постригся, и помылся, и с женщиной переспал, да еще и выспался дальше некуда. Куда-то ушли невзгоды и тяготы последних месяцев, он встал бодрый, кровь кипела в жилах, и хотелось жить на полную катушку. Он умылся под рукомойником и какое-то, очень короткое время решал нехитрую проблему — напиться чаю самому или все-таки подождать хозяйку? Однако, случайно взглянув в окно, увидел — Катя уже подходила к дому с сумкой в ручках. Владимир быстро оделся — встречать девушку в одних трусах неудобно.
Катя выглядела так, как будто и не было бессонной ночи. Щеки с мороза были румяными, глаза блестели.
— Держи, — она подала Владимиру сумку.
Володя отнес сумку на кухню и, вернувшись в прихожую, помог девушке раздеться — все-таки приятно поухаживать за симпатичной женщиной.
— Соскучился? Есть хочешь? Я сейчас.
Катя стала хлопотать на кухне, но Володя отвлек ее:
— Катя, оставь пока, пойдем.
Он подхватил ее за талию и повлек в комнату. Володя выспался, отдохнул, чувствовал себя полным сил, и ему хотелось женщину. Он начал снимать с Кати платье, засмеялся.
— Ты чего? — удивилась Катя.
— Анекдот вспомнил. Выпустили петуха во двор. Вокруг куры ходят, а он к кормушке кинулся. Хозяин петуха качает головой — не дай бог так оголодать!
Девушка засмеялась. Анекдот был «с бородой», но она его не слышала.
Володя не спеша снял с девушки лифчик, провел руками по груди, поцеловал сосок.
— Подожди, я сама, — Катя разделась.
Володя был терпелив и нежен. Он ласкал женщину, пока она не застонала от желания.
Потом они лежали в постели.