Через пару часов всплыли. Наиболее опасная часть пути осталась позади.
Надводным ходом шли еще часа четыре. Наверху, в рубке, на ходовом мостике были командир лодки и командир разведгруппы. О чем они говорили, осталось неизвестным, но лодка повернула к берегу. Гористый склон здесь был весь изрезан трещинами, было множество небольших бухточек. Туда, в одну из расщелин, и зашла лодка, притиснувшись вплотную к скале.
Разведчики перепрыгнули с носа на береговые скалы и невидимыми призраками исчезли в ночи.
Лодка простояла еще немного. Случись неудача, разведчики сразу же вернулись бы и попробовали высадиться в другом месте. Но было тихо, условный сигнал не был подан, и лодка вышла в море.
Они отошли совсем немного, около кабельтова, и лодка погрузилась, легла на грунт. Глубины даже недалеко от берега были уже большими, но встречались подводные скалы, торчащие под водой, как зубы. Тут не проходили транспорты, не шастали сторожевики, не летала авиация — все это было значительно мористее. Кстати, это иногда с успехом использовали наши подводники.
Немецкие конвои выстраивали боевое охранение из военных кораблей, находящихся впереди, сзади и со стороны моря. Как правило, со стороны своего берега транспорты прикрытия не имели. Вот отсюда, с мелководья, и наносили удары наши подводники. Естественно, это не относилось к конвоям или караванам, идущим далеко от берегов, на больших глубинах.
Лодка пролежала на грунте около десяти часов, а потом всплыла на перископную глубину. Наши лодки шнорхелями не оборудовались, поэтому, осмотрев в перископ морскую поверхность, командир отдал приказ всплывать — лодке было необходимо провентилировать отсеки свежим воздухом и зарядить аккумуляторы.
И еще одно, и, пожалуй, главное. С лодки наблюдали за близким берегом. Если разведчики подадут световой сигнал фонарем, их надо будет снимать.
За берегом с ходового мостика наблюдали сразу двое вахтенных — один с биноклем, второй — невооруженным глазом.
Одну из вахт нес Володя. Он не сводил глаз со скалы, но сигнала не было.
Потом лодка снова легла на дно.
Так повторялось несколько суток. Командир уже начал нервничать, запас автономности подходил к концу. Топлива для дизеля оставалось на обратный путь, запасы продуктов и регенерационных патронов для воздуха иссякали.
На шестые сутки после высадки с берега просигналили условным сигналом. Свет фонарика был слаб, но его засекли оба наблюдателя. Сразу же было сообщено командиру.
— Наконец-то! — выдохнул он. — По боевым постам стоять!
Лодка медленно двинулась к берегу. Из-за работы дизеля перестрелку на берегу услышали, когда подошли почти вплотную к скалам. Разведчики вели бой.
— Расчет, к орудию!
Торпедисты Саша и Володя, прихватив ящик со снарядами к 45-миллиметровой пушке, заняли место у орудия.
Лодка подошла к берегу, едва не уткнувшись носом в скалы. Наверху, на берегу, шла стрельба. Помочь бы нашим разведчикам, но как? Высота скал — метров пятьдесят, кто и в кого стреляет, не видно.
Из расщелины в скале к лодке скользнули трое в немецких маскхалатах. У одного за плечами висела рация.
Володя стоял у пушки, метрах в десяти от разведчиков, и слышал разговор. Командир подлодки спросил:
— А остальные?
— Наверху только один бой ведет, чтобы успели на лодку погрузиться.
— Будем ждать?
— Отходим.
Разведчики поднялись в рубку и спустились по трапу в корпус. Командир, стоя на ходовом мостике, отдал приказ:
— Малый назад!
Лодка медленно пошла назад, отдаляясь от берега. Оба торпедиста так и стояли у пушки наготове — приказа разрядить орудие не было.
Наверху, на скалах, громыхнула граната, и почти сразу же торпедисты заметили, как сверху, со скал, бросился в воду человек.
— Товарищ капитан! Человек за бортом! Кто-то со скал бросился в воду!
— Стоп машина! Где?
— Левее двадцать.
— Малый вперед!
Лодка двинулась вперед — командир решил подобрать разведчика.
— Торпедисты, с линями на нос!
Оба торпедиста, схватив в рубке лини, поспешили на нос.
Палуба была мокрой, скользкой — самим бы удержаться на узком корпусе. И тут они услышали впереди шум.
— Браток, держи конец!
Саша бросил конец, но разведчик не успел его поймать. Свой линь бросил Володя — и более удачно, разведчик успел ухватиться за него рукой.
Оба торпедиста стали за линь подтягивать разведчика к лодке и, наконец, втащили его на палубу. С разведчика ручьями стекала вода, он тяжело дышал. Торпедисты подхватили его под руки и потащили к рубке — сил идти у разведчика уже не было.
Сверху простучала пулеметная очередь, но из-за темноты немец взял неверный прицел, и пули веером прошли вдоль борта.
— Быстрее, погружаемся! — закричал командир.
Парни помогли разведчику взобраться в рубку и спуститься в люк, где его подхватили их товарищи. Торпедисты соскользнули следом. Командир спустился последним и задраил люк прочного корпуса.
— Срочное погружение!
Забурлила вода в цистернах, палуба стала уходить из-под ног.
— Глубина десять метров, малый назад!
Лодка стала удаляться от берега, и в этот момент со стороны кормы раздался сильный удар. Все попадали на палубу. Моргнул и вновь загорелся свет.
— На мину нарвались? — испуганно спросил один из разведчиков.
— Не похоже, взрыва не было слышно. Вроде бы о скалу ударились.
— Малый вперед и сразу — стоп машина! — приказал командир.
Лодка двинулась вперед, отходя от подводных скал, и почти тут же из кормового отсека, где стоял тяговый электродвигатель, по громкой связи сообщили:
— Командир, винт повредили! Из-под сальника гребного вала — поступление воды и сильное биение.
— Течь сильная?
— Справимся, но хода у нас нет, — доложил старшина.
На центральном посту повисла тишина. Если бы на лодке было два двигателя и два гребных винта, можно было бы двигаться на одном, медленно, но идти в базу. Сейчас же ситуация стала критической: лодка рядом с вражеским берегом, лишенная хода, практически без запаса регенераторов, с увеличившимся за счет разведчиков экипажем и повышенным потреблением воздуха.
Володя, находившийся здесь как подводник, хорошо представлял себе эти трудности, и даже не трудности — катастрофу.
— Боцман, в кормовой отсек! Осмотреть все самому и доложить!
— Есть!
— Штурман, координаты!
Когда штурман и боцман доложили обстановку, командир, набросав радиограмму, приказал радисту зашифровать текст и приготовить его к передаче.