У Алексея пропала последняя надежда. Нет, рядовым быть проще. Командир отдал приказ — исполняй. А теперь голова пухнет от мысли — что делать? Извечный русский вопрос. А и в самом деле — что?
И решать надо скорее, уже конец октября. Ещё хорошо, что осень сухая, дожди идут редко и непродолжительные. Но с началом ноября вполне может лечь снег, ударят первые морозы. Тогда совсем худо будет в лесу, если они всё-таки решат идти к своим. К тому же шинели выделяться на снегу будут, а белых маскхалатов на складе нет — Алексей уже узнавал у Виктора. Хотя кое в чём снег помощником будет. Низ ворот если припорошит, то вблизи будешь стоять — не увидишь. И следов, которые они могут оставить у склада, тоже не будет. Всё, решено: они уходят, оставив склад.
Алексей объявил о своём решении утром, сразу после завтрака.
— Виктор, пройди по складу, возьми каждому по «сидору». Загрузи, что посытнее — консервы, сухари. И вот что ещё — не забудь три простыни.
У Виктора от удивления глаза на лоб полезли.
— Простыни-то зачем?
— Кто знает, сколько идти придётся. Если первый снежок выпадет, мы заметны будем. Так что простыни — для маскировки.
— А, понял.
Через час «сидоры» были готовы. С трудом они закрыли ворота, замаскировали, как могли.
— Караул, слушай задачу. Идём на соединение со своими. Я головным. За мной Виктор, замыкает Фёдор. Дистанция — пять метров. Не разговаривать. Подниму руку — стоять, опущу ладонью вниз — падать на землю. Вопросы есть?
— А почему дистанция пять метров? — спросил Виктор.
— Чтобы автоматной очередью всех троих не сняли, — снисходительно пояснил Фёдор. Он воевал, и знал многие практические вещи, необходимые на фронте для выживания.
— Шагом марш!
Ничто так не дисциплинирует, как воинские уставные команды. Карты вот только не хватало, но общее направление известно.
Часа через три Алексей объявил привал.
— Осмотреть портянки!
Эта команда больше относилась к Виктору — в караулке ноги до мозолей не натрёшь.
Потом они перекусили одной банкой тушёнки на троих. Жаль, фляжка с водкой тоже была на троих одна.
Самое главное — они добрались до леса. В открытом поле Алексей чувствовал себя на виду, неуютно. А вдруг враг?
Только они двинулись снова, пытаясь по светлому времени пройти побольше, как послышались странные звуки.
Алексей поднял руку, и группа остановилась. Сам он сбросил с плеча «сидор» и пополз вперёд.
Тьфу ты! На лесной дороге стояла лошадь с подводой, и старик грузил на телегу ветки.
— День добрый, дедушка! — поднялся Алексей.
Дед от неожиданности подпрыгнул.
— Фу, напугал старого! Выскочил, как чёрт из табакерки!
— Извини, отец, не хотел. Немцы поблизости есть?
— Давеча проезжали на мотоциклетках. Промчались по селу, кур постреляли, у кого остались, флаг с сельсовета сорвали, бумагу прилепили и уехали.
— А что за бумага?
— За укрывательство военнослужащих, за помощь партизанам, за хранение оружия — повешенье.
— О как! Сурово!
— Каждая власть так начинает.
— А какая деревня или село поблизости?
— Ноглики. Не слыхал?
— Нет. До фронта далеко ли?
Дед лишь развёл руками.
— Ну, бывай, отец. Побьём мы фашиста и вернёмся, попомни мои слова.
— Дай-то Бог! — старик перекрестился.
Алексей окликнул своих, и они двинулись дальше. Когда наткнулись на ручей, напились вволю, пополнили фляжки свежей водой. Уже в сумерках остановились на привал, поели. Место было глухое, и Алексей часовых не ставил. Если бы кто-то и вздумал к ним подобраться, сучья захрустели бы и треском сразу бы насторожили.
Алексей проснулся первым, прислушался. На востоке погромыхивало. Стало быть, фронт — в одном дневном переходе.
Он объявил подъём, и после завтрака группа двинулась дальше.
Не успели они прошагать и часу, как вышли к дороге. Слева показалась колонна автомашин, и пришлось залечь. Кустарники по большей части листву сбросили и укрывали плохо.
Когда машины прошли, подняв клубы пыли, Алексей скомандовал:
— Бегом через дорогу — марш!
Он опасался, что если колонны пойдут одна за другой, то им придётся лежать у дороги до вечера. Однако силы и возможности у немцев были уже не те, что в сорок первом.
Дальше группа двигалась уже осторожнее. Алексей всё время прислушивался и принюхивался, как собака, нос — он тоже нужен. Некурящий человек табачный дым издалека чует.
Потом лес кончился. Далеко впереди был виден ещё один, но до него верных пять километров открытого пространства.
Сзади и левее послышался приближающийся рёв моторов. Оказывается, метрах в двухстах от них шла грунтовая дорога. На неё выползла небольшая колонна танков T-III. Остановилась. Открылись люки, и из боевых машин начали выбираться экипажи. Некоторые пошли в кусты облегчиться, другие разминались, а механики-водители принялись осматривать гусеницы и катки. Во время движения по пересечённой местности ходовая часть — самое уязвимое место. Истираются пальцы, отверстия на траках, гусеницы вытягиваются, норовя слететь при поворотах.
Ещё и сам не зная, зачем, Алексей скомандовал:
— Идем к танкам.
— Да ты что, Лёха! Если нас заметят, раскатают в блин! — запротестовал Фёдор.
— Ты думаешь, что я не понимаю? Мысль одна есть.
Когда они приблизились к колонне, и стали слышны разговоры и хохот танкистов, Алексей приказал бойцам залечь и ждать его. Сам же пополз вперёд. Сквозь кустарник ему стала видна колонна — штук восемь однотипных машин.
На замыкающем колонну танке экипаж стучал инструментами, подтягивая гусеницу. К ним подошёл немец из середины колонны — в черной танкистской форме и со шлёмом на голове. По тому, как торопливо вытянулся перед ним экипаж, Алексей понял, что это был командир. Они о чём-то поговорили, и немец ушёл. Потом взревели моторы, и колонна продолжила путь, а последний танк остался завершать ремонт.
У Алексей мелькнула сумасбродная мысль — а не захватить ли танк? Только загвоздка в том, что ни он, ни его парни управлять им не умеют. Если и оставить в живых кого-то из экипажа — лучше механика-водителя. Только как понять, кто из них механик? Все одеты в одинаковую форму, и кувалдой машут по очереди, вбивая палец в трак.
Алексей пополз влево — оттуда была видна грунтовка и корма танка, у которой работал экипаж. Похоже, они уже завершили работу, потому что покидали инструменты в металлический ящик на борту и теперь вытирали ветошью руки. Сейчас или никогда! Надо решаться.