Алексей не останавливался, только один раз напился из ручья.
Часам к трём дня, судя по солнцу, он подошёл к селу. У первого же дома спросил старика:
— Крюково?
— Да, да, Крюково, господин немец.
— Где есть староста? — пытаясь коверкать слова на немецкий манер, спросил Алексей.
— Вперёд, господин немец. На перекрёстке направо — там дом с флагом.
Алексей кивнул. За углом в самом деле был большой и добротный бревенчатый дом, скорее всего — бывшая школа или правление колхоза. У входа висел немецкий флаг — красный, с белым кругом и крестом в центре.
Стуча сапогами по крыльцу, Алексей вошёл в дом. Дверь, ведущая в комнату слева, была открыта. За столом склонился над бумагами плюгавенький мужичонка.
— Бургомистр? — неожиданно для себя спросил Алексей.
— Староста, — поправил его мужичок. Он привстал из-за стола: — Староста Овчинников.
Алексей притворил за собой дверь.
— Привет от Петрова. Мы встречались в Смоленске.
Лицо мужика расплылось в улыбке:
— Как же, помню! Фу ты, я уж испугался было. Садитесь! Сам-то он что не пришел?
— Ранен в ногу. Доктора бы ему.
— Нет доктора, надо его самого везти сюда. В соседнем селе есть фельдшер, может — поможет. Сегодня переночуете у меня, я организую подводу. Завтра с моим человеком пойдёте, он заберет раненого.
— Хорошо.
— Пойдём. Покушаем, отдохнёте.
Дом старосты оказался по соседству. Алексей поел горяченького супчика с деревенским хлебом — давно он не ел домашнего, и попросил добавки.
— Как там Москва? Как дела на фронте?
— Не скрою, бои тяжёлые, но немца держим. А Москву не сдадим, отстоим.
— Вот и славно. Я по делам, а ты можешь поспать, — Овчинников показал ему кровать в маленькой комнате.
Алексей разделся, разулся и улёгся на кровать. Хорошо-то как! Автомат он держал под рукой и спать не стал, вздремнул вполглаза.
К вечеру пришёл староста.
— Завтра утром выезжаешь, будет наш человек. Не пугайся, он полицай.
— Хорошо, что предупредил.
Они встали рано. Пока Алексей завтракал, у ворот дома старосты заскрипела колёсами телега. Остановилась.
Овчинников проводил Алексея за ворота.
На облучке сидел полицай — угрюмого вида детина лет тридцати.
— Ну, удачи! Сергей, трогай!
«Ага, полицая Сергеем зовут», — отметил про себя Алексей.
Всю дорогу полицай молчал.
Алексей сидел в телеге, свесив ноги. Вот и вчерашний мост с полицаем-охранником. Алексей присмотрелся. Ему вдруг показалось, что в его фигуре было что-то знакомое. Да ведь это же Семен, который дезертировал с поста! Вот Иуда!
Алексей достал из кобуры пистолет и снял его с предохранителя.
Колёса телеги застучали о настил моста.
— Стой! — лениво сказал Семён, — он пока ещё не узнал Алексея. Немецкая форма здорово меняет человека. Но это — дело нескольких секунд. Вот Семен перевёл взгляд с полицая Сергея на немца, и подобострастное выражение его лица изменилось. Узнал, паскуда!
Семён рванул с плеча винтовку.
Алексей вскинул пистолет и выстрелил дезертиру в грудь. Семен схватился руками за рану и рухнул на настил моста.
— Ты какого чёрта стрелял? — обернулся Сергей.
— Это дезертир, он меня узнал.
— А, другое дело. Чего с телом делать будем?
— Быстро его в телегу.
Подхватив убитого за руки и за ноги, они забросили его в телегу. Алексей подобрал винтовку и бросил её рядом с телом. Похоже, трёхлинейка ещё та, со склада, с которой Семен в карауле стоял.
Оба настороженно огляделись по сторонам — не видел ли кто? Потом быстро сели в телегу и тронулись.
— Плохо с полицаем вышло, — проговорил Сергей.
— Собаке — собачья смерть! Заслужил!
— Я не о том. Полицай пропал — немцы настороже будут. Назад надо сегодня же. Завтра посты на дороге могут быть выставлены, а у меня в телеге раненый будет.
— Успеем.
Сергей стал погонять лошадь.
Через пару километров они остановились в лесу, сняли с телеги тело убитого, отнесли подальше и, бросив в яму, забросали ветками. А через час уже подъезжали к складу.
— Сергей, ты дорогу запомнил?
— Бывал я в этих краях, но что здесь склад находится, даже не подозревал.
— Замаскирован потому что.
Нагнувшись, Алексей крикнул в щель под створкой:
— Петров, это Ветров, свои — не стреляй.
— Слышу.
Алексей пролез под створку и стал тянуть цепь. Когда створка ворот поднялась, Алексей и Сергей проникли внутрь и перенесли раненого на подводу. Петров был в сознании, но слаб.
— Сергей, я буду здесь неотлучно. Если что забрать надо, то лучше ночью, со стороны деревни незаметно будет.
— Понял. Так я поехал?
— Давай.
Телега, подпрыгивая на кочках, стронулась с места. Секунду-другую помедлив, Алексей догнал её.
— Товарищ Петров, дальше-то мне как?
— Передам потом.
Алексей проводил подводу взглядом, пока она не скрылась из виду. Потом вернулся на склад, приспустил створку ворот, оставив узкую щель, чтобы не так темно было. Улёгся на матрас, где до того лежал Петров.
Из головы не выходил убитый им Семен. Вот ведь, служили вместе, ели, спали. А теперь он его застрелил. С одной стороны — предатель, дезертир, не жалко его. А с другой — на душе муторно. Ведь свой же, советский человек был, что его толкнуло на измену? Чужая душа — потёмки.
И ещё один момент оставался непонятным. Семён перешёл на службу к немцам, увидев его, за винтовку схватился. Тогда почему он немцам склад не сдал? Или хотел понемногу вещи и продукты со склада тянуть и селянам продавать? Непонятно. Да теперь и не узнать наверняка никогда, Семен мёртв. Смерть бесславная, теперь звери обглодают его кости, и родители не узнают, где и как погиб их сын.
Алексей решил не говорить командованию о смерти предателя, пусть уж лучше числится без вести пропавшим. Мать-то здесь при чём, каково ей жить, зная, что сын изменник, ловить на себе осуждающие взгляды соседей?
Незаметно для себя он уснул.
Три дня ничего не происходило. Он отоспался, вволю наелся. Правда, консервы голод утоляли, но не давали того удовлетворения, которое он ощутил в доме старосты после домашнего супчика с деревенским хлебом.
Прошёл ещё день, два; прошла неделя. Алексей уже начал волноваться. Может быть, Сергея, полицая, убили, и он не добрался до старосты?