Но всё — и хорошее и плохое — когда-нибудь кончается. В ночь со среды на четверг Никита уже трясся в вагоне поезда «Кисловодск — Москва». Он сел на него в Минводах. Ночь проспал, день промаялся, и после полудня прибыл в столицу.
Он переехал на Ленинградский вокзал и удачно купил билет на «Невский экспресс», отправляющийся в северную столицу в девятнадцать часов. До отхода поезда у него оставалось в запасе три с лишним часа.
Добравшись на метро до центра, Никита побродил по Красной площади. Исторический музей уже после долгого ремонта открылся. Вот туда, как и в музеи Кремля — ту же Оружейную палату или Алмазный фонд — он сходил бы с великим удовольствием и интересом. Но увы! По причине позднего времени экскурсий в кремлёвские музеи не было.
Время пролетело незаметно. Когда Никита услышал бой курантов на Спасской башне и посмотрел на часы, понял: надо мчаться к вокзалу, если он хочет успеть на поезд.
В метро была давка — москвичи и гости столицы ехали с работы домой.
Выбежав из вестибюля метро и пробежав здание вокзала, Никита на перроне спросил носильщика:
— Где «Невский экспресс»?
— Вон, на соседнем пути.
И в это время диктор по радио объявила: «До отхода фирменного поезда № 186 „Невский экспресс“ сообщением Москва — Санкт-Петербург остаётся пять минут. Просьба пассажирам…»
Дальше Никита уже не слушал — он помчался к поезду. Благо сумка с вещами не тяжела, не мешает.
Подбежав к хвостовому вагону, Никита достал из нагрудного кармана куртки билет. Какой хоть у него вагон? Ага, третий. Он приготовился пробежать вдоль всего состава, но хвостовой вагон оказался под номером один. Хоть здесь повезло, до третьего вагона рукой подать.
Никита протянул билет проводнице.
— Здравствуйте, проходите.
Никита вытер платком пот со лба.
— А когда прибываем в Питер?
— Если не опоздаем, что бывает крайне редко, тогда — в половине двенадцатого вечера.
— Отлично!
Никита прошёл в вагон. Сиденья, что были справа, стояли по ходу движения поезда лицом, которые слева — спиной. Его место было справа. Тоже повезло — он не любил ездить спиной вперёд по ходу движения.
Все места, кроме одного, были заняты. Понятное дело, пятница, москвичи и питерцы едут на уик-энд в город на Неве. Кто на отдых, кто по делам, кто к семье.
К Никите подошла женщина в строгом деловом костюме.
— Простите, пожалуйста, у меня просьба!
— Слушаю.
— Вы не могли бы пересесть на моё место?
Она показала рукой. Фу, как раз там стояли кресла спиной вперёд по движению поезда.
— Я не могу там ехать, у меня кружится голова, — пояснила дама.
Никита согласился и пересел — всё-таки он был мужчиной. Как потом оказалось, своей просьбой дама спасла ему жизнь.
Прозвучал гудок, состав медленно тронулся и, постукивая колёсами на стыках, выбрался из Москвы. Он плавно набрал ход, вагоны только покачивались.
Никита смотрел в окно, на стремительно пролетающий пейзаж. Похоже, что скорость большая, явно больше ста километров в час.
Попутчики уткнулись в нетбуки, ноутбуки, планшетники, папки с бумагами, единицы читали газеты. Прямо какой-то офис на колёсах, а не вагон.
Часа через два народ утомился. Люди сложили свои электронные гаджеты, откинулись на спинки кресел. Позади осталась напряжённая трудовая неделя, люди устали. Кое-кто даже начал слегка похрапывать.
Сосед Никиты посмотрел на часы, потом взглянул на часы.
— Скоро Бологое, остановка. Дождь льёт.
— Не промокнем, — поддержал разговор Никита.
Но беседа не клеилась, мужчина в строгом костюме явно не желал разговаривать со случайным попутчиком. Никита по одежде и сам видел разницу в их положении — материальном, да скорее всего и социальном.
Сосед прикрыл глаза. Никита посмотрел на часы, решая — вздремнуть или нет.
Поезд прибывает в Санкт-Петербург на Московский вокзал в 23–30, сейчас 21–30, следовательно, ещё два часа есть.
И в это время раздался удар, вагон сильно тряхнуло, раздался скрежет и потух свет. Вагон стало сильно трясти, и он начал заваливаться на бок. Закричали и завизжали женщины.
Вагон упал, послышался звон стекла, жуткий, леденящий душу скрежет. От резкого торможения стенкой о щебень и землю вагон начал терять скорость. Кресла, не выдержав нагрузки, стали отрываться от пола и по инерции, кувыркаясь и калеча пассажиров, понеслись к передней по ходу движения поезда стенке вагона. Скрежет железа, хруст костей, крики раненых слились в жуткую какофонию.
Вокруг тишина, хоть глаз выколи. И почему-то поезда не видно, совсем. Хоть и произошло крушение — это он помнил чётко, но должны же быть хоть какие-то огоньки? Фонари проводников — да хоть зажигалки пассажиров, подсвечивающих себе. К тому же тишина. Ну не может быть тишины! Раненые должны стонать, уцелевшие кричать от пережитого страха и ужаса, призывать на помощь. Или его так далеко отбросило от вагона?
Никита немного походил вправо-влево, надеясь выйти к железной дороге, но наткнулся на дерево и расцарапал себе лицо. Плюнув на бесплодные попытки, крикнул: «Ау!», но только эхо откликнулось. Отчаявшись, он уселся под дерево, на сухое место. Что бродить в темноте, так можно и в барсучью нору угодить, ногу сломать. Некстати вспомнился недавно услышанный анекдот. Мужик заблудился, идет по лесу и кричит «Ау!». Сзади медведь подошел, по плечу лапой похлопал: «Мужик, ты чего кричишь?» А тот отвечает: «Заблудился, вдруг кто-нибудь услышит, поможет». А медведь: «Ну я услышал. Тебе легче стало?»
Несмотря на то что была осень, и он был в ветровке, а к утру озяб, чай — не Кавказ, прохладно.
Постепенно темень начала рассеиваться, сереть. Солнце над горизонтом ещё не поднялось, но стало видно хотя бы метров на десять-пятнадцать.
Никита направился в одну сторону, потом в другую. Далеко он не уходил — не могло же его на двести метров из вагона выбросить? Если его с такой силой вышвырнуло бы, он бы от удара о деревья убился. А на нём — ни одной царапины, руки-ноги целы, и не болит нигде.
Тем не менее поиски его увенчались успехом — он наткнулся на просёлочную дорогу. По ней и пошёл: любая дорога всё равно к жилью выведет.
Километра через три-четыре бодрого хода впереди показалось село, поскольку в центре его Никита увидел церковь с высокой колокольней. Что скрывать — обрадовался. Сейчас он в милицию позвонит, в МЧС. О катастрофе поезда, конечно, уже известно, небось — службы вовсю работают, но о себе заявить надо, чтобы не числился без вести пропавшим.
У первого же встречного спросил, где найти начальство. Крестьянин выглядел одетым довольно бедно, и это невольно бросилось в глаза, но Никите было не до анализа одежды неизвестного.