Антон переглянулся с футболистом.
— Хорош время тянуть! — прикрикнул усатый.
Точно, чужаки, вон как тревожно озираются. Понимают, что на чужой территории…
Антон аккуратно положил топор, снял рюкзак. Сделал несколько шагов назад.
— Все правильно сделал, — кивнул человек с ружьем, и в этот момент на сцене появились новые действующие лица.
— Ты, с ружьем, оборзел?
Антон даже с какой-то радостью увидел двоих холуев Былинникова, видимо, патрулировавших подходы к логову босса. У одного в руках тускло поблескивал автомат, выглядевший среди окружающего запустения совершенно новеньким и чуждым. Вот что значит правильное хранение… А ведь в самом деле где-то есть армия, склады, где таких автоматов сотни, тысячи. Так почему же военные не приходят? Почему ничего не делают?
Усатый отвечать не стал, видать, уже понял кое-какие правила выживания. Он молча выстрелил в автоматчика. Заряд дроби почти разорвал того напополам, второй былинниковец с необычайным проворством метнулся за раскуроченный ларек с остатками надписи «Мороженое».
— Сиди там, сука! — угрожающе рявкнул усатый, после чего скомандовал своим: — Пека, Витя, хватайте ствол, бабу и рюкзаки, валим!
Былинниковец завозился в своем укрытии, но вылезти боялся — двустволка усатого выстрелила только раз. Пека, толстый очкарик, сноровисто подхватил автомат, выдернув зацепившийся за руку трупа ремень, остальные похватали награбленное. Витя, с неприятным узким лицом и белесыми глазами, дернул к себе Ларису. Через несколько секунд они уже скрылись за домом, напоследок стрельнув одиночным из автомата в сторону ларька.
Антон растерянно озирался по сторонам. Футболист сориентировался быстрее: поднял забытый в спешке топор и шагнул навстречу былинниковцу, выглядывающему из-за ларька.
— Ты, это, брось! — заволновался тот. — И так из-за вас Дятла вальнули!
— Никто тебя не трогает, — буркнул камерунец, наклонившись к трупу и проверяя карманы окровавленной ветровки. Ничего не нашел, покачал головой.
— Э, черный, хорош Дятла шмонать! Чё те надо от него? — обиделся за мертвого товарища бандит.
— У него запасной рожок был?
— Не было. Он и в автомате неполный, — признался былинниковец.
— У тебя оружие есть?
— Нож только.
— Выходи, — велел Фрэнсис.
Бандит вышел, недоверчиво глядя из-под вялых, припухших век. Рожа еще та…
— Я вам ничё не делал, — напомнил былинниковец на всякий случай. — Наоборот, вступились за вас… Дятел вон полег…
— Герои, — кивнул камерунец. — Вы не за нас вступились, вы защищали свою территорию. Попадись мы раньше, точно так же нас ограбили бы и девушку забрали. Не так?
Бандит вздохнул, посмотрел на топор.
— Так… Только баба нам без надобности. И так полный комплект, еще корми их… Сами просятся, не берем, только если совсем уж фотомодель. А эти пришлые, им, видать, невмоготу.
— Откуда они?
— Я те информбюро, братан? Со стороны Бердска пришли ночью. Говорят, вроде из Искитима. Их человек двадцать. Базу на Сеятеле устроили, сами шныряют по окрестностям, часть тут, возле Нового Поселка вертится, мы как раз проверяли, чё им надо.
Антон подошел к камерунцу, бандит снова занервничал:
— Завалите меня, Былина вас под землей найдет.
— А кто скажет?
— Да вон, — хмыкнул бандит и показал пальцем. Тут же из-за кустов порскнула фигура в лохмотьях. — Тут же кругом шныри, крысы… Доложат за кусок мяса.
— А где вы мясо берете? — спросил Антон с замиранием сердца, потому что вспомнил слова профессора.
— А там же, где и ты скоро брать начнешь, — неожиданно спокойно и устало произнес былинниковец. — Я тоже рыло воротил, а оно ничего так, на свинину похоже. А тебе, братан, поди, вообще не привыкать, — повернулся бандит к камерунцу и подмигнул.
Обух топора тут же впечатался в узенький лоб, бандит коротко вякнул и врезался спиной в ларек, за которым только что прятался. Сполз по стенке и странно скорчился, словно присел по большой нужде и заснул.
— Я топор вовремя развернул, жить будет… наверно, — сухо сказал Фрэнсис. — Идем отсюда.
— Куда?
— На остров, заберем остатки припасов.
— А как же Лариса?
— А как мы ее найдем?
— Этот сказал, что на Сеятеле. Их можно разыскать.
— В любом случае — не сейчас. Лучше пойти ночью. Их больше, а у нас только топор… Кстати, держи.
Футболист протянул оружие Антону, но тот покачал головой:
— Оставь себе. У тебя лучше получается. Да и лук ты пока не сделал.
Фрэнсис безразлично пожал плечами.
На острове их ждал пренеприятнейший сюрприз: кто-то навестил бункер и забрал все, что там обнаружил, а также угнал байдарку. Раскопали даже могилу профессора — видимо, проверяли, не схрон ли это.
Цедя сквозь зубы ругательства, Антон забросал яму землей, пока камерунец ходил по берегу и что-то прикидывал. Еще бы, у них опять ничего не осталось, кроме топора да одежды… Пришли почти к тому же, с чего и начинали. А ведь еще надо было найти Ларису. Хотя есть ли в этих поисках смысл? А если банда уйдет с Сеятеля? А если схватится с былинниковцами?
— Скоро начнет темнеть, как мне кажется, — задумчиво сказал Фрэнсис, подходя к могиле и хрустя ветвями. — До Сеятеля далеко идти? Я плохо знаю эту местность.
— Что, и в музее паровозов не был?
— Представь себе, нет.
— Прилично идти. Поплыли обратно, все равно здесь больше нечего делать.
Осточертевший плот покачивался на мелкой волне, пошел холодный дождь, солнце спряталось за низкими тучами. Антон взял весло, хотя сейчас ему меньше всего хотелось куда-то плыть. Забиться бы в бункер, уснуть, плюнуть на все… Знакомое ощущение. Такое с ним обычно происходило, когда надо было ехать, скажем, на железнодорожный вокзал или в аэропорт. Любые поездки сразу кажутся ненужными, глупыми, то ли дело — дома почитать книжку, накрывшись пледом и попивая горячее какао. Тут, правда, ни пледа, ни какао уже не предвидится…
— Хреново, правда? — послышался голос Фрэнсиса, который аккуратно размещался на плоту, стараясь не сверзиться в воду.
— Что? — не понял поначалу Антон.
— Хреново себя чувствуешь, правда? Я — очень. Ты говорил, твоя мать в Томске?
— Не говори «твоя мать», пожалуйста, — попросил Антон. — Оно вроде правильно, но… как-то некрасиво звучит.
— Твоя мама в Томске?
— Да, мама и младшая сестра. Черт его знает, как туда теперь добраться.
— А главное, имеет ли смысл?