— Мне не нужны эти деньги, — с горечью отозвалась Тиффани.
— В таком случае пусть гниют в каком нибудь банке, и хватит об этом, — сказала Роуз, вставая. — А теперь покажи мне свою комнату, Тифф. У нас еще не было возможности обсудить, что ты делала с тех пор, как приехала сюда.
Тиффани мысленно застонала, но повела мать наверх.
— Очень мило, — сказала Роуз, оглядевшись по сторонам. — Я знала, что Фрэнк позаботится, чтобы тебе было здесь удобно. Теперь понимаешь, как глупо было с твоей стороны избегать его общества?
— Мама, я столько лет прожила с этими чувствами. Они не могли исчезнуть только потому, что ты попросила меня приехать сюда, не испытывая предубеждения.
Роуз вздохнула и села на постель, похлопав ладонью рядом с собой, чтобы Тиффани присоединилась к ней.
— Столько страданий, и все потому, что я была слишком добра, чтобы отказать Марку Хардингу, когда он попросил меня выйти за него замуж. Я пыталась щадить его чувства. И потом, я думала, что мы поладим, потому что мы были друзьями. Я действительно испытывала к нему привязанность. Просто не любила его. Я даже не знала, что такое любовь, пока не встретила твоего отца. Но стряпня, Тиффани?
Она изобразила притворный ужас, заставив дочь рассмеяться.
— Вначале было ужасно, но потом я даже начала получать удовольствие от этого занятия.
— Я чуть не послала тебе кухарку вместо этих книг. Но это было бы помощью Каллаханам, а не указанием тебе, что ты не там, где должна находиться.
— Но ты же хотела, чтобы я познакомилась с Хантером и дала ему шанс.
Роуз скорчила гримаску.
— Не совсем.
— Что?!
— Если бы ты увлекалась им, я не стала бы тебя разубеждать, но я слишком эгоистична, чтобы хотеть, чтобы ты обосновалась здесь, ведь я была уверена, что не смогу приезжать сюда. Я воспользовалась помолвкой как оправданием, чтобы дать тебе возможность побыть с отцом. Ведь я столько лет удерживала тебя вдали от него. Пришло время поделиться. Наверное, мне следовало сказать тебе об этом, а не пытаться извлечь выгоду из тупиковой ситуации, которую ты, как я слышала, пыталась исправить. Я одобряю твои усилия раз и навсегда покончить с враждой. У меня были годы, чтобы подумать об этом. Я даже написала письмо, которое послала бы Закери после твоего возвращения в Нью Йорк, с предложением продлить перемирие, несмотря на то что свадьба не состоялась. Но, раз я здесь, то могу поговорить с ним сама и добавить свои сожаления к твоим. Тебе больше не о чем беспокоиться.
Тиффани нахмурилась.
— Тебе действительно все равно, выйду я за Хантера или нет?
Роуз одарила ее долгим взглядом.
— Знаешь, я ведь была на грани того, чтобы приехать сюда, невзирая на угрозы Паркера Хардинга, и увезти тебя домой. Я собиралась тайком проскользнуть в город и выкрасть тебя, не ставя в известность Фрэнка. Я и вообразить не могла, что ты столкнешься с худшим, что может предложить Запад.
— Знаю знаю, мне просто не повезло, — сказала Тиффани, закатив глаза.
— Вполне возможно. Недалеко то время, когда мы больше не услышим об ограблениях поездов, подобных тому, в которое ты попала, не говоря уже о том, чтобы оказаться участницей событий. Когда я жила здесь, было гораздо хуже. Но, если взвесить все хорошее и плохое, хорошее перевешивает. Выбор по прежнему за тобой, Тиффани. Мы с отцом хотим, чтобы ты была счастлива. Если это не случится здесь, мы отвезем тебя назад, в Нью Йорк, и останемся с тобой, пока ты не найдешь подходящего мужчину и не выйдешь за него замуж.
— А потом? Вы не останетесь в Нью Йорке, после того как я выйду замуж?
— Нет. Я влюбилась в Монтану так же сильно, как в твоего отца. Здесь прошли самые счастливые годы моей жизни. Конечно, с Фрэнком я была бы счастлива везде. Но в этих местах есть что то, что очаровало меня с самого начала. Здесь не нужно отказываться от новых увлекательных занятий только потому, что кто то посмотрит на тебя косо. Здешним людям это несвойственно. Они не судят о других по внешности.
— Да, здесь чувствуешь себя более непринужденно, — согласилась Тиффани, вспомнив слова Хантера.
— Именно!
— И ты могла надевать бриджи и шляпу с широкими полями, если тебе хотелось.
Роуз хмыкнула.
— Вижу, тебе уже рассказали об этом.
— И отлавливать отбившихся бычков.
— Ну…
— И держать поросят.
— Что? Нет!
— Иди сюда, Макс, — позвала Тиффани.
Поросенок выглянул из за ширмы для ванной, за которой он дремал, и, постукивая копытцами, тут же устремился к кровати. Тиффани взяла его на руки и потерлась носом о пятачок. Секунду Роуз недоверчиво взирала на нее, затем расхохоталась.
— Полагаю, ты уже приняла решение, — сказала она.
— Полагаю, да.
В субботу все обитатели ранчо Уорренов отправились в город на танцы, кто верхом, кто в повозке, включая семью, ковбоев, слуг и даже кухарку. Ни одно здание в городе не могло вместить всех желающих, учитывая, что ради такого события народ съехался со всей округи. Здесь не было социальных барьеров: ковбои, шахтеры, лесорубы — все приветствовались.
По такому случаю в поле за городом развесили фонари и соорудили большую квадратную танцплощадку. Оттуда доносились звуки музыки, которые можно было слышать еще задолго до прибытия. Не той музыки и не тех инструментов, к которым привыкла Тиффани, а банджо, скрипок и гармоники. Несколько пар уже танцевали, хотя официально танцы должны были начаться после захода солнца, когда спадет дневная жара. Сумерки еще только приближались. Но дюжины столов уже ломились от еды, а со стороны полудюжины ям, где жарились целые туши, долетал аппетитный дымок.
Тиффани нашла, что все выглядит и пахнет на удивление празднично. Собственно, поляна напоминала скорее ярмарку, чем танцы. Вокруг друг за другом носились дети. Несколько ковбоев затеяли скачки. Лесорубы устроили соревнования по лазанию на деревья, что выглядело довольно глупо, учитывая, что на поляне росло всего четыре дерева и среди них ни одного высокого. Кое кто уже принялся за выпивку, устроив что то вроде состязания, что не сулило ничего хорошего, особенно тем, кто собирался позже принять участие в танцах.
Определенно, это было не то, чего ожидала Тиффани, но теперь она понимала, почему Роуз пребывала в радостном возбуждении с того момента, как услышала об этом событии. То ли ее мать любила сельские праздники, то ли радовалась возвращению в Монтану — Тиффани не знала. Скорее всего и то и другое. Но она была удивлена, видя свою мать такой возбужденной, полной веселья и задора, такой… раскованной. И ничуть не чопорной. Тиффани надеялась, что, стоя рядом с матерью, хоть раз не будет выглядеть белой вороной в своем элегантном платье. Но Роуз удивила ее, спустившись вниз в блузке и юбке без турнюра.