Вессантра перевела взгляд на Савимур. Воительница нахмурилась и ожесточенно замотала головой. Ее Высочество недолго подумала и наконец решила:
– Извини, Сави… Хорошо, хамелеон, оставайся с нами, и, надеюсь, моя вера в людей не подведет меня на этот раз, – вызвав этими словами одобрительный кивок Бела и неодобрительный блеск в глазах Сави, Вессантра взяла из чашки на столике кусочек льда и приложила его к слегка распухшему запястью. – Имеет смысл выступать под утро. Пока в этом… заведении тихо, но к вечеру появятся… гостьи. Я думаю, Сави не удастся уговорить родственника, чтобы он не открывался в этот вечер и дал отдохнуть своим… подопечным. Тем более у нас нет денег, чтобы оплатить ему издержки. Раз Матхун в городе, значит, нельзя, чтобы нас видели. Сави, договорись, пожалуйста, чтобы нам выделили еще пару комнат. Вы все отдохните пока…
Солнце исправно отрабатывало ежедневную программу и уже подбиралось к краю Круглой Стены.
Оно равнодушно взирало, как в глубине леса Харпулко дерзкий кроль Баган Скунс собрал-таки небольшую часть своих трусоватых сородичей и теперь посреди круглой полянки, которая заменяла им площадь, взобравшись на пенек-трибуну, толкал речь о мужестве и стремлении положить уши свои ради освобождения из-под гнета Посвященной Шанго.
Через окна светило заглядывало в комнату на втором этаже «Трепалей», где Белу де Фею и Деборе Анчи никак не удавалось остаться наедине и заняться… откровенным разговором, а в соседнем помещении нервно металась из угла в угол Савимур и наследная Вес старалась успокоить ее. А Гунь Ситцен уже покинул отведенную ему комнату, потому что его снова трясло, и змеился по ступеням крутой лестницы вниз, надеясь раздобыть какой-нибудь дурман, который можно будет, к собственному удовольствию, запузырить себе в хвост. А по улицам Недо-тычек шатались хамелеоны, которым все это уже до смерти надоело, и пугали мужчин и детей своими корявыми унылыми физиями.
А совсем в другой, но сопредельной реальности – и этого солнце Цилиндра, естественно, не видело, – находясь на бесконечном удалении от Белавана де Фея и в то же время ближе к Белу, чем воздух в его легких, знакомый ему большой серый крыс сунул усатую морду внутрь стоящей на табурете шляпы, и серебристое сияние уже окутало его тело…
Ну а в центре Недотычек Гладия Хахмурка, сумевшая на долгих пять минут избавиться от ворчания Зигрии Матхуна (ровно столько времени понадобилось ему, чтобы в общественном туалете избавиться от отягощающих последствий пяти кружек медовой браги) вдруг резко остановилась и поджала губы.
Ведь Гладия Хахмурка наконец кое-что вспомнила.
С самого начала конспирация, к которой призывала Вессантра, пошла коту под хвост.
Во-первых, про Вес и Сави все население «Трепалей» уже знало. Во-вторых, снизу вскоре приволокли Ситцена. Не найдя ничего лучшего, он вылакал на кухне почти полное ведро концентрированной мыльной эссенции, приготовленной для мытья пола. Теперь змей пускал пастью радужные пузыри, невнятно хихикал и пытался откусить свою хвостовую кисточку, постоянно промахиваясь. В-третьих, комнату, где находились Бел и Деби, вначале посетил высокий полный шатен, с тремя подбородками и землистым лицом (как выяснилось позже, эконом Эльмуду), что-то достал из ящика туалетного столика и удалился. Потом забежал юноша, при виде которого Деби засмущалась, а у Белавана свело челюсти, чрезвычайно стройный, гладковыбритый блондин с подрумяненными полными щечками, в свободной рубахе с вышивкой, обтягивающих округлый зад лосинах и белых полусапожках. Он приторным голосом извинился, бесцельно поворошил тяжелые шелковые занавеси на окнах, еще раз извинился и скрылся за дверью, из-за которой раздались хихиканье и перешептывание. После этого заглянула еще одна сладкая, как цукаты, парочка ясноглазых красавцев. А затем нанес визит вежливости хозяин, которого звали Ан-Марк, чтобы осведомиться, не беспокоят ли их, и, услышав в ответ, что нет, не беспокоят, сообщить о скором появлении первых «гостий».
– Этот Ан-Марк, – сказал Бел, закрывая дверь и приставляя к ней стул, – он ведь гном?
– Гном? – удивилась Деби. – А что, в вашем мире вправду живут гномы?
– В нашем – нет. Но, услышав про дракона, я подумал, что, может быть, у вас есть всякие мифические существа…
– А-а… Нет, у нас ничего такого нет.
– А хозяин? Он же маленький…
– Ну и что? Просто карлик. Лилипут, понимаешь? И драконы у нас, вообще-то, тоже не водятся. Стрекозный Дракон появился вместе с Посвященной Шанго и живет где-то в Санчи.
– Угу… – Бел почувствовал неясное разочарование.
Потянув за витой шнур, он включил один из розовых фонарей под балдахином и сел на кровать у противоположного от Деборы конца.
– Деби…
– Бел… – одновременно начали они и замолчали.
– Ты хотела что-то спросить? – наконец осторожно осведомился Белаван.
– Да, но ты тоже хотел что-то спросить.
– В моем мире женщин принято пропускать вперед.
– Но мы-то в моем мире, а здесь все наоборот. Спрашивай.
– Хорошо, но… – Бел замолчал, мучительно соображая, как подступиться к теме. – В общем, я надеюсь, ты не обидишься… Я не мог не заметить, что ты… Ну, несколько отличаешься от других… гм… женщин Кабуки. И это…
Деби подождала продолжения, но оно так и не последовало. Тогда она сняла ботинки, села, обхватив колени, и сказала с горечью:
– И это лейтмотив всей моей жизни!
– Ты все-таки не обижайся. Просто вначале, на башне, ты пыталась вести себя по-другому, и это выглядело… не очень естественно. А потом стала похожа на… на нормальную девушку.
– Нормальную девушку?! – Дебора повернула голову, и Бел увидел, что ее глаза блестят в розовом свете. – Как парень! Я выгляжу как парень! И это ненормально! Мои родители умерли, когда я была совсем маленькой, – быстро заговорила она, – и я их не помню. Воспитывал меня одинокий дед, служащий при дворе Арры. Он всю жизнь мечтал иметь внука – мальчика, понимаешь, мальчика! И он наряжал меня, подолгу не водил к цирюльнику, чтобы мои волосы отрастали, заплетал их в косички с бантами… Моими… моими подружками были только мальчики, а игрушками – куклы и детская посуда. Я научилась шить раньше, чем стрелять из лука, а готовить – раньше, чем драться… То есть драться я так толком и не научилась. Наверное, что-то во мне предрасположено к этому, что-то мужчинистое… но оно не получило бы развития, если бы я росла как все нормальные девчонки, а так воспитание только способствовало… Потом меня отдали в пансион, но я уже ничего не могла поделать. Меня тянуло, постоянно тянуло к клавесину, а не на стрельбище, к мужским романам про какого-нибудь бедного Синдареллу, у которого рано умер батюшка и которого злой отчим со своими разбалованными сыновьями заставляет делать всякую трудную домашнюю работу, пока смелая принцесса не спасает его… Все, все смеялись надо мной! А Савимур больше всех!
Она замолчала, уставившись в стену неподвижным взглядом. Услышав шелест, Бел встал и, отвернув край занавеса, выглянул в окно.