За ковчегами открывался пологий спуск. Ни печей, ни факелов — эту часть пещеры скрывала тьма. В каменной кладке, выложенной гноморобами для укрепления стен, виднелась дверь и освещенное круглое оконце. Постучав, Доктус шагнул в комнатку с земляными стенами. Низкий стол и стулья, лежанка, дровяная печка с чайником... Мастер Лейфа дневал и ночевал в мастерской. Сейчас он сидел на стуле и глядел в окно на строительство. Над столом перед ним покачивался небольшой макет ковчега, удерживаемый бечевой, что тянулась от вбитого в столешницу гвоздя.
— Как у нас дела? — Стулья были слишком малы для него, и чар уселся на лежанку.
Мастер Лейфа, сложив ручки на объемистом животе, задумчиво повернулся к Доктусу.
— Пока задержек нет, — сказал он. — Мы сравнили манну, которую нам привезли, с той, что научились делать сами. Наша, конечно, хуже. То есть магическая напитка каждой унции раза в два меньше. Но... одним словом, она годится. Однако я отвечаю за строительство, за топливо, за внутренние работы — не за двигатель. Что с ним, Доктус?
Единственный из гноморобов, он обращался к аркмастеру по имени. Лейфа покинул западное побережье задолго до того, как часть племени переселилась сюда. Они с чаром были знакомы с юности.
— У меня все готово, — заверил Доктус. — Я только двигателем и занимаюсь последнее время.
— Ты занимался им несколько лет, — мягко напомнил добрый мастер.
— Да, и теперь все получилось.
— Все же это магия. Понимаешь, вон там... — Лейфа указал за окно. — Лишь железо и дерево. Сила подъема и сила сжатия, трение и сопротивление — естественные законы. Они надежны. А магия... — он пожал плечами.
— Не забывай, я чар.
— Да. Но я-то не чар. Я не доверяю магии.
— Ни один естественный закон не поможет нам сдвинуть с места такую махину. Даже с этим вашим новым облегченным металлом для заклепок получается слишком тяжело.
— Горячий газ сдвинет ее, — возразил Лейфа. — И земные недра дадут нам этот газ. А печи помогут создать необходимую температуру.
— Сдвинет — но не направит, — возразил Доктус. — Нам необходима постоянная сила.
— Паруса.
— Слишком ненадежно. Конечно, их также необходимо использовать, но лишь как придаток к основному двигателю. Нет-нет, не спорь, — добавил он, увидев, как Лейфа поморщился. — Я не намерен отказываться от магии. В этом суть моей работы. Объединить магию и... — Доктус показал в окно, — и все это.
Помедлив, добрый мастер кивнул.
— Как скажешь. Что там у Бьёрика? Только что я слышал изрядный шум...
— Камера для горючего песка взорвалась. Но заряд вылетел куда надо. Хотя я заметил, что отверстие от его удара образовалось не в центре доски.
— Мишени. Добрый Бьёрик именует ее мишенью.
— Да, мишени. Так вот, при движении по эфиру заряд сместился непредсказуемо, надо полагать, из-за своей формы.
— Значит, пусть они изменят форму.
— Они уже пришли к этому. Юный Гарбуш весьма... весьма прыток и озабочен удачностью всего проекта с горючим песком.
— Мой сын всегда был прыток и чем-то да озабочен.
Они помолчали.
— Твой сын — гений, — сказал, наконец, Доктус, но Лейфа лишь досадливо махнул рукой.
— Он непослушен и слишком самоуглублен. Оставим эту тему. Бьёрик недавно толковал про то, что хочет установить этот свой ствол на моем ковчеге.
— Ты против?
Лейфа почесал толстую багровую шею и хмыкнул в бороду.
— Нет, пожалуй. Но только после того, как ствол у меня на глазах пройдет два... нет, три успешных испытания.
— Это разумно, — согласился Доктус, поднимаясь с лежанки. — Джига не досаждает вам больше?
Лейфа скупо улыбнулся.
— Он засел с сыновьями в своей тайной норе-мастерской и пытается создать малый эфироплан. Говорит — мы идем неправильным путем.
— Все еще обижен?
— Даже более чем прежде. Доктус смущенно развел руками.
— Я вовсе не хотел ссориться с ним. Но его идея создать армаду эфиропланов-птиц... Сейчас нам это не нужно. Быть может, позже... Ну хорошо, пойду к себе. Двигатель готов, но я, как и ты, полагаю, что число предварительных испытаний должно быть наибольшим.
— Успехов, великий чар, — пробормотал Лейфа. Когда Доктус выходил, мастер уже смотрел в круглое оконце на плотников, продолжавших стучать молотками.
Лаборатория аркмастера располагалась прямо над большой мастерской. Работать не хотелось, воспоминания о встрече в Универсале мешали сосредоточиться. Но два проекта, на которые ушло столько сил, горючий песок и ковчеги, подходили к завершению. Требовалось закончить их как можно быстрее, пока ничто не встало на пути. Отбросив посторонние мысли, Доктус сел за стол.
Здесь стояла лакированная черная доска, поверхность ее усеивали формулы и несколько чертежей. «Чертежи» — это слово, как и «проект», и многие другие, аркмастер тоже почерпнул из наречия гноморобов.
Союз со славными карлами оказался на редкость удачным. Кузнецы и плотники, гончары и строители... они были механиками до мозга костей. В Форе механика никогда не пользовалась популярностью, даже водопровод из дерева и глины, — по мнению Доктуса, очень примитивный, — здесь отстроили совсем недавно и лишь в богатых верхних кварталах.
Универсал, давно достигший могущества, позволявшего влиять на решения приосов из Приората, занимался только магией. Последние пару лет Октон, несмотря на сопротивление приосов, пытался распространить образование. Для детей знати и самых богатых городских торговцев знание письма, основ математики и логики было необходимым; в некоторых цеховых школах преподавали Семь Искусств, состоящих из Triviuma — грамматики, риторики, диалектики, и Quadriviuma — геометрии, арифметики, астрологии и музыки. Но для простонародья это оставалось недоступной роскошью. Без астрологии, музицирования и риторики дети бедняков, конечно, могли обойтись. Но Октон полагал, что основами письма и счета должно владеть большинство. Пока что образование не стало общедоступным даже в Форе, что уж говорить про всю империю. Огромное пространство с редкими поселениями и еще более редкими городами, дикая земля и дикие обитатели. Культура и магическая наука сосредоточились здесь, в центре, а на окраинах даже магия была дикой. В пограничных районах верховодили шаманы и ведьмы, племена вроде гноморобов с их развитыми ремеслами оставались редким исключением. Цивилизовать окраину — дело не одного поколения, но речь шла о зачатках лишь обычной культуры. А механика... Нет, этого здесь не понимал почти никто. Гело слишком холоден и суров, Некрос предпочитает мертвых живым, а Сол, если добьется власти, не мудрствуя лукаво превратит всех в рабов... Иногда Доктус думал, что будет неплохо, если Октон передаст Мир ему. Аркмастер страшился власти, но это помогло бы развить механику в столице, а после и во всем государстве. Не саму по себе — его интересовало именно слияние механики с магией. Вещественная магия — вот что это такое. Магия, помогающая работать механизмам.